Дневник. 2009 год.

Из событий дня было и еще одно: и трагическое, и смешное, и нелепое. Неделю назад, когда вышла моя книга в «Дрофе» я принес ее в институт и библиотекари поставили ее на витрину, где стоят новые работы наших преподавателей. Там и Гусев, и книги Тарасова, уже с пожухшими от многомесячной экспозиции обложками, и его пожелтевшие газетные статьи, да и мои старые книги. Вчера, ровно через неделю, эту книгу с выставки снял. Библиотекарша, пряча глаза, принесла книгу Надежде Васильевне; «Неделю постояла, надо ставить другие книги». Не верю, что это наше начальство. Рядом с двухтомником воспоминаний о Литинституте, в котором сотни авторов, стоит том, который о том же Лите написал одинокий и скромный преподаватель. Напомню, что было на обложке: «Твербуль, или Логово вымысла». Роман местаи «Дневник ректора. 2005 год». Ах, ревность, ревность! Чья же она?

11 марта, среда. На этот раз удивительно трудно формируется наше фестивальное жюри. Вот уже и Леня Колпаков отказался, и потерялся Олег Иванов. Что касается Олега, это наш русский творческий, необязательный характер – он просто не отвечает по телефону. Практически не можем мы также найти себе в жюри и режиссера. Раньше я был занят формированием жюри задолго до начала фестиваля, и собирал все это, как мозаику, по камешку. Нынче все приходится делать срочно, чувствуется и отсутствие В. С., которая помогала здесь советом безмерно. К обычным трудностям прибавилось и изменение сроков фестиваля. Трудно с режиссурой еще и потому, что 30-го начинается съезд Союза кинематографистов, все там – это в кино, а в литературе – вся наша яркая либерально-демократическая тусовка тоже летит 30-го марта в Париж, где будут отмечать день рождения Гоголя. На это я наткнулся, позвонив Ольге Славниковой, все собираются в Париж.

Быстро и четко закончилось заседание Государственной комиссии. Было два – «с отличием», а все остальное просто неплохо. Отлично получила Наташа Левашова и еще один смурной парень из семинара Е. Сидорова. У Е. Ю. защищалась еще одна девица с двумя пьесами, которые очень доброжелательно принял Турков. Так вот, как на драматурга, на нее написала отзыв Инна Люциановна. Прелесть этого отзыва в том, что он скорее был адресован полемике по защите Е. Моцарт на нашем предыдущем заседании.

12 марта, четверг. Еще вчера вечером принялся читать «Патологии» Захара Прилепина, и день, в смысле работы, пошел насмарку – оторваться уже не мог. С некоторым пренебрежением я читаю все материалы о Чечне и смотрю фильмы об этой войне – для художника это дело, если он не обладает огромным талантом, всегда конъюнктурное. В кино всегда понимаешь, что это не жаркое и настоящее пламя, а солярка; в литературе всегда чувствуешь готовый ход. Может быть, Прилепин начинает, как Толстой начинал с «Севастопольских рассказов»? Это невероятно убедительно и здорово. Трудно говорить об образах, о приемах, образы, может быть, и не все получились, а лишь лента имен товарищей, но вот весь ход этого ужасного действия получился. Описать, «как» получилось, нельзя – здесь все надо пересказывать фразами и словами Захара. Наверное, это лучший писатель нынешнего времени в России. Да и вообще, роман ли это? Конечно, не роман, но репортаж ли это о событиях, случившихся с группой наших спецназовцев в Чечне. А если это репортаж – то это репортаж из мясорубки.

Для себя, вернее, для своих студентов выписываю цитату – вот как надо знать предмет, о котором пишешь:

«Чищу автомат, нравится чистить автомат. Нет занятия более умиротворяющего.

Отсоединяю рожок, передергиваю затвор – нет ли патрона в патроннике. Знаю, что нет, но, однажды забыв проверить, можно угробить товарища. В каждой армейской части наверняка хоть раз случалось подобное. «Халатное обращение с оружием», – заключит комиссия по поводу того, что твой однополчанин дембельнулся чуть раньше положенного и уже отбыл на свою Тамбовщину или Смоленщину в гробу с дыркой во лбу.

Любовно раскладываю принадлежности пенала: протирку, ершик, отвертку и выколотку. Что-то есть неизъяснимо нежное в этих словах, уменьшительные суффиксы, видимо, влияют. Вытаскиваю шомпол. Рву ветошь на небольшие ровные клочки.