Дневник

Зачем Грейс Уилмот вообще прибирается, одному Богу ведомо. Что им сейчас нужно, так это складывать вещички. Все ценное в доме, твоем доме – столовое серебро установленной пробы, вилки и ложки громадные, как садовые инструменты. Над камином в столовой – портрет маслом Одного Мертвого Уилмота. В подвале – блистающий ядовитый музей окаменевших джемов и желе, древних домашних вин, груш, застывших в янтаре сиропа во времена расцвета колониального стиля.[6] Липкий осадок богатства и досуга.

Из всех забытых бесценных предметов вот что мы спасаем. Артефакты. Реплики памяти. Никчемные сувениры. То, что не продать с аукциона. Шрамы, оставленные счастьем.

Вместо того чтобы упаковать что-нибудь стоящее, Грейс принесла этот старый ящик с красками. В обувной коробке Табби – дешевая бижутерия, парадные драгоценности – брошки, кольца и ожерелья. Слой выпавших из гнезд стразов и искусственных жемчужин шуршит по дну коробки. Коробка полная острых заржавленных булавок и битого стекла. Табби стоит, опираясь на руку Грейс. За нею, вровень с ее макушкой, на двери написано «Табби, двенадцать лет», и флуоресцентным розовым фломастером обозначена дата, один из дней этого года.

Дешевая бижутерия, Таббина бижутерия, она принадлежала всем этим людям.

Грейс взяла с собой только свой дневник. Свой красный кожаный дневник да кое-какие легкие летние шмотки, по большей части – пастельных тонов свитера ручной вязки и плиссированные шелковые юбки. Дневник из треснувшей красной кожи, с маленьким медным замочком, чтобы не раскрывался. Надпись, тисненная золотом на обложке, гласит: «Дневник».

Грейс Уилмот, она постоянно донимает твою жену: заведи дневник.

Грейс говорит: «Начни рисовать опять».

Грейс говорит: «Ступай. Выметайся из дома и полежи еще в больничке».

Грейс говорит: «Улыбайся туристам».

Питер, твоя бедная, нахмуренная людоедка-жена глядит на твоих мать и дочь и говорит:

– В четыре. Вот когда мистер Делапорте придет за ключами.

Это не их дом, уже нет. Твоя жена, она говорит:

– Если к тому времени, когда длинная стрелка будет показывать двенадцать, а короткая – четыре, вы что-то не упакуете или не спрячете под замок, вы никогда этого больше не увидите.

Мисти Мэри, в ее рюмке осталась по крайней мере пара глоточков. И, видя рюмку вон там, на столе, она будто видит ответ. Будто видит счастье, покой и комфорт. Каким видела раньше остров Уэйтенси.

Стоя у парадной двери, Грейс улыбается и говорит:

– Никто из Уилмотов никогда не покидал этот дом навсегда.

Она говорит:

– И никто из тех, кто являлся сюда из внешнего мира, не оставался надолго.

Табби глядит на Грейс и говорит:

– Бабуся, quand est-ce qu’on revient?[7] И ее бабушка говорит:

– En trois mois,[8] – и гладит Табби по головке. Твоя дряхлая, бесполезная мать идет дальше скармливать пух и нитки пылесосному шлангу.

Табби открывает парадную дверь, чтобы отнести чемодан к машине. К этой ржавой груде металлолома, воняющей мочой ее отца.

Твоей мочой.

И твоя жена спрашивает ее:

– Что тебе сейчас сказала бабушка?

И Табби оборачивается. Она закатывает глаза и говорит:

– О господи! Расслабься, мама. Она сказала лишь, что нынче утром ты отлично выглядишь.

Табби лжет. Твоя жена не дура. Сегодня она знает, как она на самом деле выглядит.

То, что тебе непонятно, можно понимать как угодно.

Потом, когда она снова остается одна, она, миссис Мисти Мэри Уилмот – когда на нее никто не смотрит, твоя жена встает на цыпочки и тянется губами к внутренней стороне двери. Ее пальцы растопырены, прижаты к годам и предкам. Коробка мертвых красок лежит на полу у ее ног, а она целует грязное пятно под твоим именем, где, если она все правильно помнит, оказались бы твои губы.

1 июля

Для протокола, Питер, это и правда отстой, говорить всем, что твоя жена – горничная в гостинице. Да, может, два года назад она и была горничной.

Нынче ей выпало счастье работать заместителем супервайзера столовой. Она «Работница месяца» в гостинице «Уэйтенси». Она – твоя жена Мисти Мэри Уилмот, мать твоей дочки Табби. Она почти, почти что, чуть ли не обладательница диплома бакалавра изящных искусств. Она участвует в выборах и платит налоги. Она – королева гребаных рабов, а ты – коматозный овощ с мертвым мозгом и трубкой в жопе, подключенный к тьме-тьмущей дорогущих примочек, которые не дают тебе окончательно сдохнуть.

Дорогой милый мой Питер, ты не в том положении, чтобы называть кого-нибудь жирной ебучей тупицей.

У таких жертв комы, как ты, сокращаются все-все мышцы. Сухожилия сжимаются все туже и туже. Колени подтягиваются к груди. Руки складываются, упираясь локтями в брюхо. Ступни… икры так сокращаются, что пальцы подгибаются вниз под жутким прямым углом, больно даже смотреть. Кисти рук… на них пальцы заворачиваются внутрь, так что ногти врезаются в кожу запястий. Каждый мускул и связка становятся все короче и короче. Выпрямляющие мышцы твоей спины, они съеживаются и тянут твою голову назад, пока она едва не прижимается к твоей жопе.

Ты чувствуешь это?