Дневник

Сегодня утром взял ей билет и себе на пятое и дал Эмме телеграмму, чтобы она встретила Н. Я. Днем у Н. Я., потом едем с ней к какой-то ее приятельнице Аренс, пожилой даме, только что перенесшей инфаркт. Ее муж был консулом в Америке и расстрелян в 37 г., а она была знаменитой московской красоткой. Она сказала, что знает меня, но я ее не помню. Потом опять сидим у Н. Я. Она кончила книгу и кладет ее «в бест»^[155]. Я уговаривал ее сдать экземпляр в ЦГАЛИ. <…> Она плохо выглядит, лежала дома час с грелкой, но весела. Сегодня ей 65 лет. Звала быть у них вечером, но узнав, что там будет Н. Д.[Оттен], я решил не приходить. <…>

1 нояб. <…> Н. Я. уже прописана в Москве.

2 нояб. Вчера ночевал в Москве после того, как провожал Над. Як. в Ленинград вместе с Симой Маркишем^[156] и Юлей Живовой и еще тем молчаливым физиком, с которым я как-то обедал у Н. Я. с Анной Андреевной.

Потом долго болтали с Левой. <…>

Потом у Малюгина^[157]. Просмотрел его пьесу о Чехове «Насмешливое мое счастье». Это интересно. <…>

4 нояб. <…> [выборы в США президента] Ночью окончат. итоги выборов: Джонсон — 41 с чем-то миллионов, а Голдуотер — 26 с чем-то. Все же много!

12 нояб. Пишу это в Комарове. Час назад приехал. <…>

Володин мне объяснил, как найти Дом Творчества Литфонда, а сойдя с платформы, я увидел маячившую передо мной фигуру в шляпе с машинкой в руке и уверенно пошел за ним. Она привела меня прямым ходом сюда.

Шесть дней прожил у Эммы. <…>

<…> Эмма познакомилась через Над. Як. с блоковедом Максимовым^[158] и в воскресенье мы приглашены к ним в гости.

13 нояб. <…>

Еще тут живут: В. Азаров^[159], Л. Чуковская^[160], Г. Пагирев^[161] и др., но почти ни с кем я не знаком. <…>

19 нояб. Вторая годовщина смерти мамы.

[строка отточий]

<…> В «Известиях» сообщается о том, что доказано, что Наполеон умер, отравленный мышьяком. Считается, что отравил его его любимец Монтолон, получивший после него по завещанию большое наследство.

Читаю книгу Э. Герштейн «Судьба Лермонтова». Масса новых розысков, прежде неизвестных документов и логически слабые, неубедительные выводы из них. Строится ею почти бульварный сюжет мелодраматического характера. Страшно много логических натяжек. <…> Еще не дочитал, но по мере чтения растет чувство недоверия к автору. Факты, невыгодные для концепции исследователя, опущены, как, напр., то, что царь в обоих случаях наказания Лермонтова снижал предложенные ему меры наказания. <…>

Все еще не могу привыкнуть к мысли, что «Возвращ[енная] музыка» выйдет на экраны. Это может решить все мои матерьяльные проблемы.

20 нояб. Дочитал книгу о Лермонтове Э. Герштейн. Интересный матерьял, много свежего — и поверхностные, нелогичные выводы в духе дешевой агит-мелодрамы. И при всем этом — удивительное невнимание к характеру самого Лермонтова, удивительно слепое и банальное желание причесть его под обычную светлую личность.

22 нояб. <…> [в Комарове] На доске, где вывешен список живущих, появились новые имена и среди них: Н. Долинина, дочь умершего в тюрьме Г. Гуковского, сама способная публицистка, учительница. Но и с ней я не знаком.

24 нояб. <…> Сегодня сюда приехала Л. Я. Гинзбург на несколько дней. Гуляли днем вместе втроем по снежку. Ее книга уже печатается. <…>

Еще книжечка «Память» от воронежского поэта Анатолия Жигулева^[162], бывшего лагерника. Стихи не сильные, но правдивые и искренние, о лагерной Колыме. Автор симпатичен. Он мальчишкой попал в лагеря и увез оттуда тбс [туберкулез]. <…>

Лидия Яковлевна согласна со мной в оценке книги Герштейн о Лермонтове. Она иронически называет ее «занимательным литературоведением».

Она познакомила меня с Л. К. Чуковской и Даром^[163], и те зовут нас с ней пересесть за их стол в столовой. Я сказал Чук-ой, что читал ее «Софью»^[164]. Она написала для Гослитиздата маленькую книжечку о «Былом и думах». <…>

Дар — маленький черный славный человек с трубкой, муж В. Пановой^[165]. При встрече он пробормотал, что много обо мне слышал. Я слышал о нем только хорошее, не столько как о литераторе, как о, выражаясь словами Мандельштама, «домочадце литературы»: собирателе стихов, книголюбе и пр. Он мне сразу стал симпатичен, хотя мы с ним почти не сказали друг другу и несколько слов, кроме как при представлении и общем разговоре.

25 нояб. Сегодня днем неожиданно приехал Лева Л[евицкий]. На попутной машине с Рубашкиным и Эткинд[о]м^[166].

Он был недолго и уехал с ними же, увезя по рассеянности ключ от моей комнаты.

Особых новостей в Москве нет. <…> Он в редакции долго разговаривал с Соложеницыным: тот прочитал недавно «Доктора Живаго» и он ему очень не понравился. <…>

В А. Ваксберге^[167] есть штоковское. Только он гибче, но и скользче. <…>

27 нояб. <…>

Л. К. Чуковская дала мне прочесть свою вторую повесть (первую «Софью» о 37-м годе я читал как-то в Тарусе). Это уже о другой темной эпохе — о 49-м годе. Интересно, но написано небрежно. Впрочем, дело не в этом. Но все очень правдиво и страшно. Называется «Спуск под воду»^[168].