Дневник

Пол — ночи читал рассказы Шаламова (некоторые уже вторично)^[56]. Есть вещи отличные, есть небрежно-беглые. Он пишет их в школьных тетрадях в линейку с одной стороны листа (на другой вносит поправки). Сходимся в том, что профессиональная школа перечеркиваний и помарок, возведенная в абсолют Фединым и даже Флобером и Толстым, в большинстве случаев обескровливает рукопись (как это было с Бабелем). Писатель должен неустанно работать над собой, а писать быстро, легко и почти импровизационно. Это высказываю я, а Ш. сказал, что это и его мысли и техника работы. Он получает 70 руб. пенсии «за стаж» и изредка (но очень редко) какой-нибудь гонорар и этим удовлетворен. Жалуется только, что не хватает денег на машинистку. Написано уже около полутораста рассказов о Колыме — это целая энциклопедия жизни, быта, истории этого самого огромного советского лагеря. У него цепкая память и интерес ко многому, что выходит из границ темы. Говорим с ним и о «Синей блузе»^[57] и он верно указывает о незамеченном исследователями Брехта ее влиян < ии > на драматурга. Рассказы о молодежи вокруг ЛЕФа в конце 20-х годов: он ходил туда. Лихая, анекдотная, циническая атмосфера салона Бриков и его стиль, оттолкнувший его С. Третьяков и его взгляды^[58]. Он отрицательно относится к «Ивану Денисовичу», хотя признает «полезность»: считает это «неполной правдой» и вообще не жалует Солженицына.

10 сент. Вчера смотрели у вахтанговцев «Насмешливое мое счастье» <…>

Места нам Малюгин оставил хорошие (5-й ряд, середина)^[59]. <…>

По ходу действия Ал-р Чехов говорит Антону Павловичу: — Поедем-ка в Китай! — и тот отвечает: — Нет, в Китай ехать уже поздно…. Тут раздался общий хохот в зале, длинный, долго не умолкавший … В от как в пьесу о конце прошлого века ворвался сегодняшний день.

Писал письмо Малюгину и в этот момент сломался рычажен буквы «Н»^[60] <…> Эмма работает часами в саду. М. б. это и есть счастье и неважно, что нет денег и что болит спина?

14 сент. <…> Похоже, что слух о том, что Сережа Ларин женился на Гале Норниловой ^[61] — правда.

15 сент. <…> Снова заболела спина или бок — черт там разберет…

17 сент. Вчера рассказывал Н. Я. нечто из того, что я собираюсь писать о Мандельштаме. Ей все очень понравилось и особенно усмотренная мной закономерность его биографии и то, что я говорю о «Четвертой прозе». Посмотрел у нее статью Пинского. Она серьезна, но не во всем верна, особенно там, где он ссылается на Блона ^[62].

У нее были физини: молодая ученая дочна писательницы Грековой и ее франтоватый и видимо ловний ^[63] муж — тип ультрасовременного ученого-пижона, стоящего, впрочем, во всем на уровне века и даже кокетничающего с религией, как это ныне модно.

Когда мы пришли, Над. Як-на была утомлена и вяла и вообще плоха, потом после горячего крепкого чаю повеселела. В Самарканде только что прошел пленум языковедов, посвященный памяти Поливанова. Рассказ как физик-муж спасал Есенина- Вольпина ^[64], который работает у него. Впрочем, кажется, он не физик, а математик, а физик — она^[65]. Вика Швейцер будет писать книгу о Марине Цветаевой. Н. Я. рассказывает, что М. Ц. была и лесбиянкой. «По широте натуры» — в начале 20-х годов и жила с Тих. Чурилиным^[66] (после романа с Мандельштамом). Синявский прислал «отчаянное письмо», что ему трудно, что он не может заработать на хлеб, что его «доконают».

Просмотрел гору шаламовских стихов: несколько «Колымских тетрадей». Это очень слабее его прозы. Во-первых, все приблизительно-условно-поэтично, очень иносказательно и очень несвежо. Есть конечно и сильные стихи — он большой талант, но уж очень все лирично и нежно. Т. е. прямо противоположно его же прозе^[67].

<…> Вчера поехал в скупочно — ювелирный пункт с несколькими мамиными безделушками. Денег нет и решил не занимать.

19 сент. <…> Вчера смотрели в «России» 3 части (2 серии) «Войны и мир». Это занимает больше 5 часов и утомительно. Я ждал скуки и что это хуже (по отзывам снобов-киношников). Конечно, фильм не конгениален роману, но этого и нельзя было ожидать. Это прекрасные фрески на тему романа. Совсем выпало то, что могло бы иметь наибольший успех у современников — тема духовного перерождения и поисков Пьера: от этого фильм на сто голов ниже романа, даже в замысле, а не только в исполнении. Но русская природа снята великолепно, интерьеры верны и отличны, как и костюмы и гримы. Актеры почти все играют хорошо. Из романа ушла его «духовность», но недурно передана его биологическая, чувственная сторона. Массовки превосходны — все эти сражения, балы. Мне показалось, что эпизоды, где сюжета меньше («Охота», например) удались лучше: т. е. фильм скорее эпичен, чем романичен. Жаль, что этого не увидела мама, которая так любила Толстого и всю эту эпоху.

<…> Перечитываю (кажется, в третий раз, если не в четвертый) рукопись Н ад. Яковл. Это замечательно при всей односторонности и субъективизме.

Когда-то я сокрушенно думал, что наша эпоха не оставит великих мемуаров. Оказалось, что оставит. Ведь и гигантский цикл рассказов Шаламова — тоже мемуары.