ДНЕВНИК

Ходим на просмотры в Дом кино. Грустно. Кроме профессионально крепкого фильма Лидзани, ничего, хотя бы пристойного не было. А ведь какие имена: Трюффо, Коппола, Кастеллани, а маразм такой, что не знаешь, плакать или смеяться. Больше тянет к первому: жалко, что всё так развалилось и унизилось в лучшем из миров.

Горделивое сообщение в фестивальном журнале: «Завязываются тесные связи с кинопредпринимателями Мозамбика и Мадагаскара». Это ж надо додуматься!…

Провал полный, а газеты бьют в литавры, как во время страшной Олимпиады. А кого, собственно, обманывают? Весь мир знает о полном падении давно уже опустившегося фестивалишки, ну, а мы-то подавно знаем. Никто из больших актеров не приехал. Ни одного имени. Нельзя же серьезно относиться к Раджу Капуру. А на прежних фестивалях бывали Де Сика, Феллини, Лоллобриджида, Куросава. Это мероприятие стерто с кинематографического глобуса земли.

512

16 июля 1983 г.

Позавчера были на концерте Евтушенко, посвященном его пятидесятилетию. Тут повторилась история, стрясшаяся со мной в Зале им. Чайковского, только в более гнусном виде. Чингиз Айтматов читал поздравление, хорошо и тщательно составленное. Это чувствовалось по отдельным фразам, достигавшим нашего слуха. Остальное пропадало в звуковой каше, заваренной испорченным микрофоном. Чингиза дважды хлопками, криками и топотом ног сгоняли с трибуны – не из дурного чувства, но хотелось слышать, что он говорит, и публика требовала исправить микрофон. Этого так и не удалось сделать. После второго провала он покинул сцену весь какой-то обмякший и разом постаревший. Женя не был столь подавлен. Хорошо поставленным голосом он попросил извинения у «своего друга Чингиза» за шалости техники и, не задерживаясь более на нелепом происшествии, уверенно начал читать. Но и у него случился сбой: публика начала орать: «Дальше от микрофона!», «Ближе к микрофону!» Не теряя хладнокровия, Женя сказал: «Эдак с ума сойдешь: дальше, ближе, дальше, ближе. Слушайте, как есть». Тогда публика сама стала находить в громадном караван-сарае те места, куда долетали слова. Какой бардак! Почему ни здесь, ни в Зале Чайковского, ни в Большом Кремлевском дворце во время кинофестиваля не проверили предварительно аппаратуру? До чего же всем на всё наплевать. И главное, никто за эти безобразия не расплачивается.

Кстати, выяснилось, что мой двухчасовой вечер в Академии им. Фрунзе, так долго готовившийся, прошел под онемевший микрофон. Но военные люди бровью не повели: сидели, не шелохнувшись, и, возможно, были рады, что им не морочит ослабевшее сознание чей-то настырный голос. Беззвучие было роскошно оформлено: мне вручили грамоту, стопку военных книг, памятный вымпел, вынесли устную благодарность, угостили коньяком. Потом еще прислали фотографии и хороший денежный перевод. Словом, моя деятельность в качестве Великого немого была высоко оценена. Может, это новое направление в идеологической работе? Ведь у нас форма начисто оторвана от содержания. По форме идет напряженная культурная жизнь, но содержания никакого, оно поглощено беззвучием.

А стихи Женя читал плохие и длинные. И даже старые его стихи, казавшиеся по памяти свежими, больше не звучат. Нищие мыслишки, ничтожные слова, убогие рифмы и, главное – тягуче, тягуче, как патока. Это чисто эстрадная поэ-

513

зия, теперь уже нет никаких сомнений. Но и такая имеет право на существование в век поп-арта.

Хороша была старушка с букетом – «прорывающая ряды». Скорей всего, Женя нанял ее за трешницу, уж слишком неправдоподобно, гротескно она выглядела: бабушка- «тролльчиха» полуметрового роста. Женя преклонил колено, поцеловал лягушачью лапку и прижал к груди скромный букет. Публика отнеслась со сдержанным восторгом к этой явной показухе. Женя ничего не стыдится.

На второе отделение мы не остались, я неважно себя чувствовал. Пропустили и банкет, где в положенную минуту раздастся: «Я подымаю бокал за удивительную русскую женщину, за Василису Премудрую, Марфу-Посадницу, мою вторую маму, Нину Сергеевну Дристунову, заместителя директора ресторана „Окунь"». И тогда присутствующие с облегчением поймут, что банкет не подорвет благосостояния торгового дома «Евтушенко и сыновья», ибо шпроты с задранными хвостами, плавающие в желто-зеленом машинном масле, колбаса из нутрии и прочие разносолы доставлены бесплатно премудрой женщиной из ресторана «Окунь», и никому, кроме государства, ничего не стоили, равно как и славное винцо в оплетенных бутылях, присланное благодарной Грузией, чьих звонких сынов Женя перепирает на язык родных осин. Сам же виновник торжества в таких случаях потягивает персональную «Изабеллу», которую держит под стулом.

1 августа 1983 г.