Дневник

Взяли Сергею новую учительницу — будет готовить его во вторую группу.

Оля по телефону говорила, что в Театре развал, спектакли играются без увлечения: сыграть и с плеч долой! Никто ничего толком не знает, питаются все слухами:

1) Что Москвин напал на Станиславского за все реформы вообще и за Калужского — в частности. Что, может быть, Калужского оставят на его должности. Но Москвин сегодня уезжает за границу.

2) Что Сахновский был, по желанию К. С.’а, два раза у него на день, причем К. С. настаивает, чтобы Сахновский подал письменное прошение освободить его от места заместителя директора — по болезни сердца. Что Сахновский отказался, и Боярский (председатель ЦК Рабиса) одобрил его, сказав, что наверху очень недовольны Станиславским за все его новшества.

3) Что Леонтьева назначают зам. директора Большого театра.

4) Что Станиславский как-то на днях до четырех часов ночи ругал свой нижний кабинет за то, что они его подвели, орал, будто, дико.

15 сентября.

Несколько дней назад М. А. прочитал книжку Оммер де Гелль и сказал, что, по его ощущению, это — фальсификация. Сегодня обедал у нас Патя Попов. Заинтересовался этой мыслью. Они вдвоем стали рыться в книгах, пришли к выводу, что эту подделку произвел Вяземский.

От Пырьева получен сценарий «Мертвых душ». Пырьев внес свои изменения, но как-то очень безграмотно выраженные. А на экземпляре — М. Булгаков.

Вечером на собрании жильцов Шкловский говорил М. А., что он написал и сдал сценарий «Ревизора» тому же «Украинфильму». Позвольте!..

16 сентября.

Вечером — Лямин. Миша читал ему несколько глав романа. А после его ухода — до семи часов утра разговор — все на одну и ту же тему — положение М. А.

17 сентября.

Вечером Горчаков. Сатира просит М. А. из «Блаженства» сделать комедию, в которой бы Иван Грозный действовал в современной Москве. Назвал это обозрением. Когда М. А. сказал, что не хочет писать обозрение, Горчаков сказал, что комедия устраивает их еще больше.

Позднее — Вельс с художницей Милли — пришли прощаться. Завтра они улетают в Берлин, оттуда в Бремен, и на пароходе в Америку. Едут на пароходе в третьем классе. Очень милы. Все время говорят о том, как хорошо будет, когда М. А. приедет в Нью-Йорк.

Угощала их налимьей печенкой, икрой, яичницей и чудесным рижским шоколадом.

Поздно ночью разговаривала с Олей по телефону. «...В театре происходит черт знает что». Ясно, что старик выгоняет Сахновского и Женю и Ольгу. Ясно, что Театр захватит в свои руки Егоров.

Немировича Станиславский устраняет и, по-видимому, устранит. Разговоры К. С.’а поразительны по неискренности. Три часа он говорил бог знает что Жене Калужскому, и когда тот спросил напрямик:

— Вы хотите меня отставить от заведования труппой? — старик ответил:

— Теперь такое время, что заведовать труппой должен нахал.

С Сахновским обошелся еще лучше. Мало того, что выгнал, но еще настаивал, чтобы Сахновский сам написал прошение об отставке по болезни сердца...

Илья — настоящий бандит. Все его разговоры о «Беге» — пустые враки. Сейчас в руках у него, оказывается, последняя пьеса Афиногенова «Портрет».

Да, еще — Оля говорила: когда Марков говорил с К. С.’ом о постановке Чехова в Театре и передал слова Немирова, что Чехова нельзя восстанавливать в том виде, как он раньше шел, а надо по-новому, — Станиславский сказал:

— Это что же? С наклеенными носами?

— Нет, так, как должен и может играть МХАТ, но по-новому, в новых формах...

— Подлизывается!.. Молодящийся старик!

18 сентября.

Выходной день. У нас обедали: Оля, Патя Попов и Сергеева учительница, Ольга Васильевна. Потом пришел и Женя Калужский.

Вечером мы с М. А. пошли к Леонтьевым. Дома были только дамы (Яков Л. — в Ессентуках. Андрей Андреевич был на ночном дежурстве у Крамера, которому отняли ногу — гангрена).

Кроме нас там были еще Шапошниковы.

М. А. и Борис Валентинович после ужина подсели к роялю и стали петь старинные романсы. А мы, четыре дамы, рассказывали друг другу всякую чушь.

В частности, Евгения Григорьевна передавала рассказ Климова — очень вольный.

Впечатление было забавное. От рояля доносятся мужские голоса: «Не искушай меня...», а в это время с дамского стола раздается бас Евгении Григорьевны: «Котам яйца вырезаю!..» — из анекдота климовского.

20 сентября.

Днем долго гуляли с Марианной Толстой. Она мне рассказывала все свои беды, про свою несчастную любовь к Е. А. Просила советов.

Вечером я была на Ржевском — брала ванну. У М. А. — Патя.

21 сентября.

Вчера в «Литературной газете» были напечатаны отрывки из сценария Шкловского «Ревизор».

А сегодня Катинов по телефону: «Они только надеются на М. А...» Обложил сценарий Шкловского, сказал, что ему уже давно было говорено в «Украинфильме», что его сценарий не подходит. Но что Шкловский теперь продвигает его по линии оргкомитета. Чтобы М. А. не обращал на это внимания.

Вечером М. А. писал роман.

Сегодня утром М. А. звонил к Станиславскому.

— Вы, кажется, нездоровы, Константин Сергеевич?

— И нездоров, но не для вас.

Потом говорили о декорациях к «Мольеру», и К. С. попросил М. А. позвонить завтра, чтобы условиться о свидании.

30 сентября.