Дневник

Дописывала под диктовку Миши «Рашель». Уф! Кончено!

27 марта.

Сегодня Миша сдал в театр «Рашель». Слава богу!

В «Советском искусстве» в хронике сообщение, что у вахтанговцев в ближайшие дни начнется работа над «Дон-Кихотом», сделанным Булгаковым.

Кто-то мне сказал сегодня, что и по радио было такое сообщение.

Вечером — одни.

28 марта.

Сегодня пришло письмо от директора ВТО Эскина, очень милое письмо с приглашением на заграничные фильмы, которые он специально поставил к представлению 30-го, чтобы заманить М. А. Машину предлагает. Все для того, чтобы уговорить М. А. принять участие в устройстве программы вечера.

Вечером у нас Борис Эрдман, а потом Яков Л.

29 марта.

Вечером у нас Калужские. Позвонила Эскину, сказала, что М. А. не может придти 30-го, болен, невралгия. Был ужасно огорчен. И с этим же потом позвонил Гриша К.

30 марта.

Была на спектакле «Созвездие Гончих Псов» в Детском театре. Пошла посмотреть на работу Эрдмана. Очень хорош последний акт — дворик с галерейкой и теплое синее небо.

Нездоровится.

31 марта.

Только что вернулась с «Пиковой дамы». Бывают такие дни — все было плохо. И чувствовала раньше, что лучше бы не идти! Пошла все-таки. Во-первых, встретила жену В. Я-ва, которая настойчиво приглашала и сказала, что так не отстанет, пока не придем. А во-вторых, все не понравилось — не могу видеть Ханаева — Германом. Плохо пела Леонтьева — Лизу, прегадко — Батурин — Томского, музыка почему-то не звучала так, как обычно. А главное, очень неприятно поразил Дмитриев. До сих пор я всегда смотрела

Если это и неверно (ит.).

249

«Пиковую» из ложи Б — оттуда трудно понять, что делается на сцене. А вот из первого ряда, где мы сидели с Женей, очень ясно видны все недочеты. Все декорации (кроме Канавки, которая блестяще сделана), все костюмы — безвкусны, разнокалиберны, бессмысленны.

1 апреля.

Сидели над составлением и переводом письма к Кельверлей — по поводу постановки «Турбиных» в Лондоне.

2 апреля.

Письмо отправили.

3 апреля.

Вчера вечером пришел Борис Эрдман, а потом Сергей Ермолинский. Миша был в Большом, где в первый раз ставили «Сусанина» с новым эпилогом.

Пришел после спектакля и рассказал нам, что перед эпилогом Правительство перешло из обычной правительственной ложи в среднюю большую (бывшую царскую) и оттуда уже досматривало оперу. Публика, как только увидела, начала аплодировать, и аплодисмент продолжался во все время музыкального антракта перед эпилогом. Потом с поднятием занавеса, а главное, к концу, к моменту появления Минина, Пожарского — верхами. Это все усиливалось и, наконец, превратилось в грандиозные овации, причем Правительство аплодировало сцене, сцена — по адресу Правительства, а публика — и туда, и сюда.

Сегодня я была днем в дирекции Большого, а потом в одной из мастерских и мне рассказывали, что было что-то необыкновенное в смысле подъема, что какая-то старушка, увидев Сталина, стала креститься и приговаривать: вот увидела все-таки! что люди вставали ногами на кресла!

Говорят, что после спектакля Леонтьев и Самосуд были вызваны в ложу, и Сталин просил передать всему коллективу театра, работавшему над спектаклем, его благодарность, сказал, что этот спектакль войдет в историю театра.

Сегодня в Большом был митинг по этому поводу.

Сегодня — тихий день. Написала и перевела письмо секретарше Лондонского ВОКСа — об адресах театра, режиссера и переводчика.

Телефон испорчен, все время звонки, а говорить нельзя.

4 апреля.

Миша вечером у Мелика. Я зашла на минутку к Оле в Театр. Как у меня много с ним связано.

Отправили письмо Тоду по «Турбиным».

5 апреля.

Днем вдруг охватил прилив энергии — надо что-то делать, куда-то идти... Миша (как он сказал — чтобы разрядить это напряжение) согласился пойти вместе со мной в Репертком — с «Пушкиным». Мерингоф по телефону — когда узнал, что М. А. придет — испуганно: А что с ним случилось?! — Ничего, просто пьесу Вам принесет. — Аа! Очень приятно!

Но эта радость у него мгновенно исчезла, когда он увидел «Пушкина»:

— Что это Вам вздумалось? (замечательный вопрос).

— Да это не мне, это жене моей вздумалось.

Тут Мерингоф устроил такой фортель — оказывается, просто от автора он пьесу принять не может. Нужно или через театр, или через отдел распространения.

Ну, что же, получит через отдел распространения!

Кроме того, для того же «разряда» позвонила к Месхетели и условилась, чтобы он принял М. А. 8-го.

Вечером Миша в Большом, откуда пришел, совершенно измученный, в первом часу ночи.

Сегодня М. А. написал письмо Марилу по поводу «Турбиных».

6 апреля.

Ушла от меня Тина, вернее, пришлось уволить из-за необычайно широкого образа жизни — беспрестанные звонки по телефону, беспрестанные гости и красноармейцы в большом количестве.

Миша вечером пошел играть в винт.

7 апреля.

День начался звонком Долгополова. Первое — просит М. А. сообщить ему содержание «Рашели», так как он дает статью о Дунаевском, и Дунаевский, говоря о «Рашели», посоветовал обратиться к Мише.