Дневник А.С. Суворина

А. Ст. говорил, что Дума сегодня будет распущена.

* * *

Озоль бежал заграницу, но на границе был арестован.

3 июня, 3 ч. утра.

Американские журналисты приходили в редакцию и говорили, что они телеграфировали о роспуске Думы.

А. Ст-н по телефону сказал, что ему телефонировали, что заседание совета министров еще продолжается. Роспуск Думы еще только догадка.

* * *

Против печати, на основании особого положения, сегодня строгое распоряжение градоначальника. То же в провинции.

Это — ответ правительства Думе. Надо думать, что правительство переусердствует, как всегда, и драконовские циркуляры останутся в бездействии. Необходим был закон, а не циркуляр, и закон поумнее того, который введен был на основании 87 ст.

* * *

…«Le style, — dit М. Clavean, — с’est l'art de donner `a la pens'ee non seulement le mot propre, mais le tour juste, le tour unique. C'est le con de le couler instantan'ement dans le seul moule qui lui convienne et de le require vivant aux yeux».

Мопасан о том же стиле: «Quelle que suit la chose qu’on veuille dire, il n’y a qu‘un mot pour l’exprimer, qu‘un verbe pour l'animer, qu’un adjectif pour la qualifier».

* * *

…Дума распущена в 9 ч. Из «Речи» говорили, что «Русь» говорит, что это вздор. Мы им подтвердили. Новый избирательный закон. Новая Дума — 1 ноября.

* * *

— «Наши дети разоряются на кокоток».

— «Это — девушка?».

— «37 лет».

— «А та вдова 35 лет».

— «Не вдова, — молодая женщина».

— «Обе уроды.»

— «Она — княжна, знатного рода».

— «С родословием не спят».

— «Это я живу в XX веке, а вы жили в XIX».

— «Ты женат и не имеешь права иметь любовницу».

— «Сперва женись, тогда можно и любовницу».

* * *

Роспуск гос. Думы прошел совершенно равнодушно. Само общество, к сожалению, сонно и недеятельно, а оппозиционный элемент многочислен и деятелен. Россия страшно задолжала. Если бы она обанкротилась, то и Франции досталось бы на орехи жестоко. А средств у России, как ни у одной державы.

5 июня.

Вчера какой-то офицер принес копию телеграммы государя Дубровину, председателю союза русского народа. Телеграмма была послана Булгаковым в типографию и поставлена в первую полосу. Миша об нем мне сказал:

— «Государь нашел себе партию и прислал удивительную телеграмму Дубровину».

Вот она:

«Высочайшая телеграмма. Председателю союза русского народа Дубровину. — Передайте всем председателям отделов и всем членам союза русского народа, приславшим мне изъявления одушевляющих их чувств, мою сердечную благодарность за их преданность и готовность служить престолу и благу дорогой родины. Уверен, что теперь все истинно верные и русские, беззаветно любящие свое отечество сыны сплотятся еще теснее и, постоянно умножая свои ряды, помогут мне достичь мирного обновления нашей святой и великой России и усовершенствования быта великого ее народа. Да будет же мне союз русского народа надежной опорой, служа для всех и во всем примером законности и порядка. Николай».

Я не поверил в подлинность этой телеграммы до того, что велел ее выставить и написал обидные письма Булгакову и Мише за их неосмотрительность, полагая, что эта телеграмма — поддельная. Я отыскал заметки Прокофьева о событиях при дворе с разрешительными пометками министерства двора и нашел, что штемпель не таков: на заметках Прокофьева: — «За начальника канцелярии министерства императорског. двора» такой-то, а тут — «За заведывающего» и т. д. Вверху на заметках Прокофьева — «Со стороны м-ства императорского двора не встречается препятствий» и затем рукописью «напечатанию». На разрешительной заметке телеграммы последнее слово «напечатанию» сделано штемпелем.

Сегодня в «Русском Знамени» телеграмма напечатана полностью вместе с телеграммой государю Дубровина и со славословием последнего в самых выспренних выражениях.

* * *

Приехал Витте. Он уезжает за границу к своему доктору, потом в Пиринеи, потом к дочери в Брюссель. Приехал проститься. Я показал ему телеграмму царя к Дубровину. Большой разговор. «Царь самоуверен. Во время японской войны он после всякого несчастья думал, что вот теперь мы победим и все исправим. И теперь также. Распустив Думу, он думает, что настанет благословение божие и революции конец», тогда Витте начинал ему советовать, он говорил:

— «Сергей Юльевич, вы забываете, что мне 38 лет».

Но в его поступках что-то детское, хотя про него нельзя сказало, что он не образован.

Я напомнил ему. В первые дни царствования Николая II я спросил Витте — «Что же будет?»

— «А будет то, что дела понемногу пойдут, в лет 35–36 он будет хорошим правителем».

— «Я то же самое сказал П. Н. Дурново. Он мне сказал: «Вы жестоко ошибаетесь. Это будет слабосильный деспот».

Витте написал 90 стр. о причинах японской войны со всеми документами. Будет печататься, кажется, заграницей. Я не расслышал. Обещал дать мне.