Дневник А.С. Суворина

Меньшиков уезжает сегодня в Гапсаль, соблазнял меня ехать туда же, где он будет катать меня по бухте под парусами. Я не был в Прибалтийском крае никогда. По Волге только до Нижнего и Костромы. Но Оке в Алексине и Калуге. На юге был в Одессе, Крыму, на Кавказе до Тифлиса и Поти. В Киеве два раза. Вильну только проезжал, когда бывал заграницей, как и Варшаву. Но раз пробыл в ней дня три с А. И., когда жив был Н. В. Берг. В Харькове несколько раз, в Ростове на Дону проездом, но раза два оставался на сутки. В Полтаве раз с Валей, дня два прожили, когда я поехал после смерти Володи. Был раз в Калуге, Курске, Орле (дважды), в Задонске мальчиком лет 7, в Ельце, когда мне было 19 лет, я ехал из Москвы после окончания курса в Дворянском полку. В Москву отец прислал мне 5 руб., я справил себе валенки и поехал в Воронеж с обозом, с извозчиками, которые везли товар в Елец. Извозчик взял с меня 75 коп. и устроил мне на передней части воза нечто вроде маленькой кибитки. Дорогой извозчиков на постоялых дворах очень хорошо кормили. Я ел с ними, и очень мне нравилось макать булку в конопляное масло и есть. Я до того времени не едал этого. В Ельце я сел за 50 коп. на порожние дровни извозчика, который возвращался в Воронеж. Там ждала меня маменька, и с ней я приехал в Коршево. Папенька меня встретил: «Не в этой шинели думал я тебя встретить». Он был огорчен тем, что я вышел в статские. Это было в рождественский пост 1853 г. В Воронежский кадетский корпус я поступил в ноябре 1845 г. в 1-й приготовительный класс. Таких классов было 2, — 4 общих. В Дворянском полку было 2 специальных. Всего 5 лет я пробыл в корпусе. До корпуса я пробыл месяца два в Бобровском уездном училище.

Летом 1855 г., живя у В. Я. Тулинова, выдержал экзамен на учителя истории и географии в педагогическом совете Воронежской гимназии, определился в Бобровское уездное училище 25 января 1856 г.; 5 мая 1859 г. переместился в Ворон. уездное училище. 29 ноября 1861 г. уволился в отставку по болезни, которой не было. Я уже был в Москве, куда уехал потом, в 1861 г.

16 июня.

Стахович Жилкину на московском съезде говорил:

— «Вот мое продуманное, проверенное и убежденнейшее мнение о политике: Можно участвовать, но нельзя успевать, — заметьте, нельзя успевать — доброму на войне, честному в торговле, правдивому в дипломатии и чистому в политике. Нельзя чистому преуспевать в политике».

Для этого есть слово: «компромисс».

* * *

«Речь» перепечатала из «Русского Знамени» заметку против меня по поводу телеграммы государя Дубровину в несколько сокращенном виде (См. «Русск. Зн.» № 128 и «Речь» №140): «и Суворин не сочувствует такой милости монарха нашему союзу и потому старательно замалчивает самый факт. Вот если бы телеграмма была послана октябристам, если-бы государь император признал их «надежной опорой» престолу, тогда дело было бы представлено совершенно иначе» и пр.

Именно государю не следовало считать союз русского народа «надежной опорой престола». Телеграмма эта «явилась ответом», как говорит «Р. 3.», на обращение к «неограниченному самодержцу». Весь народ считать опорой — одно дело, другое — партию Дубровина. (См. 6 июня, где я рассказал, почему не напечатал телеграммы).

* * *

— «Я буду стоять за полную экспроприацию земли, — говорит претендент в Думу. — Пусть даром отдадут землю».

— «Да ведь и у вас есть земля».

— «Заложена и перезаложена. Все равно с молотка пойдет. А в Думе я могу себе составить карьеру. У меня ораторский талант».

* * *

Надо начать писать о том, что я думаю.

* * *

В «L’Energie Fr.» № 132, 28 ф., жалуются на французскую полицию и небезопасность от апашей в Париже и Марселе. 12 000 жалоб было подано в 1906 г. в Марселе. Жители Марселя живут в постоянном страхе. В Китае и Индии личная безопасность лучше обеспечена, и в особенности в Японии.

* * *

Был М. А. Стахович. Сегодня о нем была в «Нов. Вр.» резкая статья Меньшикова. Я думал, он об этом. Ни слова! Говорили об опасности реакционной Думы. «Она может затянуть конституционный процесс, отдаться бюрократии, и затем новый взрыв революции. Только прогрессивная Дума может ввести в русло великую русскую реку. 2-я Дума в комиссиях сделала очень много. Левые постоянно мешали. Ничего не делали, только настаивали на самых радикальных решениях и не брали на себя роли докладчиков, никакой, стало быть, ответственности. Новый закон сделает Думу дворянской, и она будет такая же, как съезд. Я оспаривал. Бояться нечего. Возврата назад не может быть. Если дворянская будет Дума, пусть подерутся, а законы все-таки пройдут и будут лучше.

Стахович остается до среды и хотел еще придти, чтобы обратить меня в свою веру; это мудрено. Он топчется, не зная, куда пристать. Перед 2-й Думой говорил мне, что Столыпин уйдет до 1 апреля. — «Первое апреля его не увидит министром», — говорил он, а он разогнал 1-ю и 2-ю Думу, с третьей будет работать.

* * *