Дневник А.С. Суворина

Государь кому то сказал по поводу покровительства одной промышленности:

— «Если одна нога будет расти больше, а другая меньше, то ведь человеку ходить будет нельзя».

* * *

Вчера был в Худож. театре. «В мечтах» Вл. Ив. Немировича-Данченко. Плохая, вымученная вещь. Между Шекспиром и Данч. то сходство, что оба читали книги. Станиславский прямо плох. Андреева красива, но бездарна. Книппер очень бойко и хорошо изображает Широкову. Прекрасная декорация 3-го действия. Костромской выговор, чешский, немецкий и дурацкий. Немирович пришел ко мне в ложу. Удивило меня это. Он вел себя относительно меня в прошлый приезд в Москву возмутительно, даже с юбилеем не поздравил. А теперь сам пришел… Бережет свою шкуру от царапин.

6 февраля.

Петерб. университет закрыт.

* * *

Вчера поехал смотреть «Трех сестер» к Коршу, который приглашал меня в свою ложу. Оказалось, там были М. П. Чехова и Книппер, жена Чехова. Смотрели вместе «Детей Ванюшина». Сегодня был у М. П. Живет она вместе с Книппер в д. Сандуновских бань. Хорошенькая квартирка. Был студент 4-го курса и его сестра. Разговаривали о современных событиях. Много арестов. Ждут в Москве «революции». Арестовали студента, по выходе из магазина, где он купил револьвер. Сделан был обыск у врача Доброхотова, сына попа. Ничего не нашли. Он где-то бранился за это и вдруг исчез на 4 дня. Врач написал отцу чтоб не беспокоился, что он не может сказать, где он, но что на днях будет дома.

* * *

С Пороховщиковым за обедом. Он ко мне подсел и много говорил о Найденове, который получил Белого Орла за 25 председ. в биржевом комитете. По этому случаю обед в 35 р. с персоны без вина. Распустили слух, что будет Кавалевский, но его не было. Пороховщиков: — «Я бы сказал им речь. Разденьтесь до-нага. Что на вас русского? Ничего. Все иностранное, кроме русской кожи, но и то иностранной выделки. А теперь раздеть полового: на нем все русское, канифасовая белая рубашка, под ней гнилая ситцевая».

* * *

У Леонида Андреева, беллетриста, был обыск. Была пачка писем М. Горького. Но полицейский не обратил внимания, ибо письма подписаны его именем, Пешков.

* * *

Сейчас был Ежов и сказал, что начались университет, беспорядки. Университет оцеплен. Около манежа толпа студентов. По городу разбросаны прокламации с воззваниями к рабочим. Вечером назначена студенческая сходка около храма Христа Спасителя.

* * *

За обедом подошли П. А. Сергеенко и Шарапов. Разговор о Толстом. Он очень слаб. О финансах, о Витте. Шарапов предлагал статьи о финансах в форме письма ко мне. Сказал — «Обратитесь к Ал. А-чу». Долго говорили. Сергеенко пишет биографию Толстого, пользуясь его дневником. К нему приезжал англичанин Райт для сведений о Толстом в энциклопедию.

Толстой дал России очень много. Он прославил ее, как не прославляли победы. Он дал русскому имени за границей особый почет и значение. Его мнения принимались за душу русского народа. Его гений — народный гений. Вот что важно. И какие-то идиоты Сипягины предписывают говорить об этом человеке «объективно и осторожно». Этот идиот не может забыть письма Толстого царю.

10 февраля.

В «Нов. Вр.» необыкновенно неприличны рекламы Плющика-Плющевского бенефису Андросовой, которая дает «Федору» Сарду. Старается тайный советник, ужасно старается.

* * *

Ездил на Сухаревку. Рассказ Горького «Дружки» в эти дай на улицах не давал покоя. Всюду: «Интересный рассказ Горького», или «Максим Горький». Мужики, мальчики, девочки с этой брошюрой. Я купил его. История двух воров. Один чахоточный, который умирает в овраге. Хорошо рассказано. Вчера говорили, что продается его рассказ гектографированный нецензурный.

* * *

Скучно. Идем ли мы в политике внешней вперед? Едва ли! Во внутренней? И подавно! Чорт ногу сломит! Бездарность непроходимая. Известия о Толстом неутешительные.

* * *

Поехал в другой раз под Сухаревку. Оборванец кричал: «Максим Горький — всемирный писатель». Потом обратился ко мне с предложением стих. Баркова и надул, хотя только на 3 руб.

* * *

В 10 час. вечера вчера по Никольской провели целую толпу арестованного народа. Бухарский эмир как раз следовал за этой толпою. Говорят, и сегодня на Моховой полиция и беспорядки не кончились.

* * *

«Три сестры» Чехова. Скучно, кроме 1-го акта. Публика часто смеется над пьяным доктором. В 4-ом он скучен и подл. Вересаева предупредил Чехов, выставив доктора, который ничего не знает, все забыл, морит людей и утешается тем, что все мы не живем, а только кажется, что живем.