Дневник Аделины Блейз. Часть 1

— Видишь ли, в магии много подобных противоречий, в ней все построено на контрастах. Да, ты должен иметь внутреннее знание того, что нужное тебе событие свершится. В то же время, у тебя нет ни малейшей уверенности в том, что так оно и будет. Противоречие? Вроде бы да. На деле же это проявление еще одного важного магического закона. Все тот же контраст: чтобы получить все, надо от всего отказаться. И, наоборот, отказавшись от всего, ты все получаешь. Суть в том, что, пока ты заинтересован в получении конкретного результата, ты его никогда не получишь — как я уже не раз говорил, желания не сбываются. Твоя магия просто не будет работать. Но когда ты откажешься от желаний, когда результат твоей деятельности будет тебе безразличен, желания начнут сбываться. А почему? Потому что тогда они станут желаниями Духа. Ты намереваешь что-либо, то есть прилагаешь намерение для получения результата — не потому, что хочешь этого, не потому, что такое желание тебе диктует твое раздутое эго. Ты намереваешь конкретный результат, потому что это нужно в данный конкретный момент, потому что такова воля Духа. И, когда я слегка коснулся тебя и девушек своей волей, я делал это не для того, чтобы поразить ваше воображение, — просто так было нужно, это действие было продиктовано Духом. Подобные демонстрации дают возможность убедиться, что во всем этом что-то есть. Опять же, все это делал не я: этот эффект произвел Дух, я же выступил лишь в роли его проводника. Я это все к тому, чтобы ты понял: желания мага не являются желаниями в обычном понимании этого слова. Маг не принадлежит себе, он принадлежит Духу. Понять это можно, а вот принять... — Сергей как-то печально улыбнулся. — Проблема в том, что принятие многих магических истин невозможно на уровне интеллекта — оно должно пройти через сердце, через душу. Если я тебе скажу, что маг должен отказаться от себя, то ты, подумав, согласишься — вроде бы это звучит логично. Но твое понимание будет внешним, интеллектуальным. Внутри ты останешься таким же, как был, тебя будут раздирать все те же привычные человеческие желания. И, чтобы избавиться от них, отказаться от себя, тебе придется пройти через невообразимые битвы с собой, со своим эго. Звучит, может, несколько напыщенно, но это действительно так, — он снова мягко улыбнулся.

— Чем больше я узнаю про магию, тем меньше она мне нравится... — проворчала Ольга. — Есть во всем этом что-то ненормальное. Я бы сказала — сатанинское.

— Оля, опасность кроется не в магии как таковой, а в нашем отношении к ней. В том, для чего мы пытаемся использовать магию — для духовного роста или для удовлетворения своих амбиций.

— Сергей, вспомнила, я как раз хотела спросить! — перебила его Вика. — Пока не забыла! Помнишь, ты рассказывал о потоках? Говорил, что все потоки представляют собой ипостаси некой изначальной силы. Но как быть с потоками, несущими смерть и разрушение? Как относиться к тем же сатанистам, террористам всех мастей и рангов? Неужели все это тоже ипостаси Духа? На мой взгляд, логичнее говорить о двух видах потоков: божественных и сатанинских. Одни несут жизнь и развитие, другие — смерть и разрушение. Или не так?

— Все действительно не так, — покачал головой Сергей. — Одна из главных задач изначальной силы, как я упоминал, состоит в обеспечении экспансии жизни. А еще точнее — в обеспечении потенциала развития, потенциала роста. Но рост может проявлять себя в самых разных формах, в том числе, и в совершенно чудовищных с нашей точки зрения. По большому счету, силе безразлично, какой рост обеспечивать: увеличивать число добропорядочных христиан или взращивать отряды террористов. Есть ниша, есть возможность для роста — сила его обеспечивает. Да, где-то растут прекрасные цветы, а где-то — ядовитые колючки. Ну и что?

— Хорошо, но почему тогда в том же христианстве идет деление на белое и черное, ангелов и демонов, Бога и Сатану?

— А кем был Сатана до того, как стал Сатаной? — поинтересовался Сергей. — Не Денницей ли, самым совершенным творением Бога? И не были ли бунт Денницы, его непокорность запланированы самим Богом? В конце концов, должен же был кто-то делать черную работу. И, когда Сатана творит свои грязные дела, то все это, как утверждается в христианстве, делается с Божьего попущения. Так что в данном случае я вижу все ту же игру в куклы: на одной руке добрая кукла, на другой — злая. Хотя кукловод все равно один, и намерения у него самые благородные. Вообще, я не удивлюсь, если однажды окажется, что Денница до сих пор верно служит Богу. Что только самому совершенному своему творению Бог мог доверить роль воплощенного зла. Никто другой с этим просто бы не справился.

— Так можно далеко зайти, — усмехнулся я. — Получается, что, когда сатанисты молятся Сатане, они все равно обращаются к Богу?