Дневник актрисы

– Я только одно знаю – что ей стало плохо, и два часа назад ее доставили в клинику Мэтта. – Он вполголоса выругался. – Эта идиотка не пожелала ничего мне сказать. Сказала, что по телефону ничего не расскажет, что Мэтт ждет меня и сам мне все сообщит. Но сейчас-то мне это не поможет! Теперь я должен мучиться не известностью.

Дани всей душой сочувствовала ему. Она по себе знала – неизвестность хуже всего! И потом... у него нет никого, кроме Конни. То есть, он думает, что у него никого нет.

Хотя это и не так, Дани-то знала об этом. То, что она поняла вчера, означало, что у Оливера есть семья и кроме Конни.

Но сейчас это ничего для него не меняет. Нужно смотреть правде в лицо. Сейчас главное – узнать, что с Конни, и надеяться на то, что с нею все будет в порядке. Что ничего серьезного не случилось. Однако... присутствие за ужином Мэтта, сам стиль их общения с Конни теперь, когда Дани узнала, что он врач, выглядел совсем иначе. Несомненно, они с Конни давно уже знакомы. И, несомненно, то, что Дани приняла за несколько фамильярную нежность, теперь выглядит совсем иначе. И очень напоминает зависимость больного человека от своего врача...

Поворачивая машину во двор клиники, Оливер сказал каким-то сдавленным голосом:

– Дани, я хочу, чтобы ты знала... Я очень рад, что ты сейчас со мной. Что ты согласилась со мной поехать.

Она снова без слов пожала ему руку. Они выбрались из машины и бок о бок пошли по гравийной дорожке к главному входу.

– Я очень привязалась к твоей матери, Оливер. Она такой необыкновенный человек – сразу вызывает любовь к себе.

При ее обычной сдержанности эти слова прозвучали как-то формально. Но Дани чувствовала, что Оливеру сейчас не нужны никакие изъявления чувств. Ему достаточно знать, что есть рядом еще один человек, который будет всей душой желать его матери выздоровления.

Он повернулся к ней и чуть улыбнулся – она поняла, что сказала именно те слова, что были ему необходимы. И еще одно она поняла с болезненной отчетливостью: она любит Оливера. Не охвачена страстью, а именно любит его. Никогда раньше она не ощущала с такой ясностью, что она находится на одной с ним душевной волне.

Она не знала, когда это произошло с ней. Она просто знала – она уже давно любит его. Любит настолько, что ей смешно даже вспомнить о той едва теплящейся симпатии, которую она испытывала к Джонни.

И вместе с пониманием, осознанием этого чувства пришла боль. И сколько еще боли сулит ей это чувство...

Как все женщины, она думала: любовь принесет ей самые прекрасные, самые драгоценные мгновения жизни. С любовью связывала она все надежды на будущее. А теперь оказывается, что ее любовь принесет ей лишь несчастье!

Приоткрывшаяся перед ней завеса семейной тайны сделала ее глубоко несчастной женщиной. А теперь, когда она поняла, что ей суждено испить до дна горечь неразделенного чувства, она стала несчастнее вдвойне... Потому что она не видела выхода из этого лабиринта.

– Оливер! Наконец-то!

Мэтт встречал их в приемной. Сегодня на нем был деловой темный костюм и белая рубашка, галстук приглушенных тонов завязан в ровный узел.

Он пожал руку Оливеру и повернулся к Дани. Дани ответила на его сдержанное приветствие и первой осмелилась задать мучивший их с Оливером всю дорогу вопрос. Как тяжело, должно быть, было Оливеру переждать эти необходимые формальные приветствия.

– Мэтт... Скажите скорей, как Конни?

– Счастлив, что могу сейчас сказать вам: ее состояние стабильное, – невозмутимо отозвался Мэтт.

– Что это означает? – нетерпеливо торопил его Оливер. – И что с ней, черт возьми, приключилось?

Доктор покачал головой.

– Мне кажется, будет лучше, если я предоставлю возможность все объяснить самой Конни.

– А я так не думаю, – взволнованно воскликнул Оливер.

Он смотрел на врача с гневом, недоумевая, как тот может так долго держать их в неведении. Мэтт развел руками.

– Сожалею. Но существует такая вещь, как врачебная тайна. Ничем не могу помочь.

– Какая к черту тайна! – взорвался Оливер. – Речь идет о моей матери!

Он сжал пальцы в кулаки, на подбородке запульсировал нерв.

– Мне прекрасно это известно, Оливер, – ровным голосом отозвался доктор.

– Тогда вам должно быть также известно, что мне необходимо точно знать, что с ней произошло! – не унимался Оливер.

Мэтт беспомощно повернулся к Дани, словно обращаясь к ней за помощью. Но что могла она сделать? Она сама не имела понятия, как обращаться с Оливером, когда он в таком состоянии! И потом, если бы на месте Оливера была она сама, она вела бы себя точно так же! Это ведь естественно для людей, которые тревожатся о своих близких!

– Оливер, я думаю, Конни уже ждет тебя! Вопросы подождут, а сейчас ей нужно твое присутствие. Когда она увидит тебя, ей сразу же станет легче, я в этом уверена. А поговорить с Мэттом ты можешь и позже.

– Совершенно верно, – поспешно согласился Мэтт, благодарный за то, что Дани отвела от него грозу.

Он распахнул перед ними двойные двери, что вели во внутренние помещения клиники.