Дневник американского солдата

В лагерях, встречающихся на нашем пути, тысячи беженцев. Они живут в построенных на скорую руку хижинах из обломков досок и мятой жести. Эти несчастные люди действительно страдают. Вчера мы сожгли деревню. Все исчезло в пламени в считанные минуты. Военные сгоняют пострадавших жителей в лагеря для беженцев, иногда в новые деревни, но это бывает очень редко. В любом случав им приходится начинать все сначала, так как они навсегда потеряли свои рисовые поля, кур и домашних животных. Я слышал, что некоторые молодые девушки отправляются в Сайгон и становятся там проститутками, чтобы как-то помочь своим семьям обзавестись новым хозяйством.

28 марта 1967 года

Только что вернулись с операции "Джанкшн-Сити", в которой нас использовали как блокирующие части. Это были сплошные переживания. Одна пехотная дивизия оттеснила вьетконговцев в южном направлении, как раз в тот район, где находились наши бронетранспортеры. Мы только того и ждали и, поскольку противник вышел прямо на нас, скосили его наповал. После этого все были очень веселыми и выпили много пива, но мне было как-то не по себе. Смерть есть смерть, неважно, кто умирает.

На днях у Имори умерла бабушка. Он тяжело воспринял это, так как очень любил ее. Командование почему-то разрешило ему съездить домой на похороны. "Странно, - подумал я, - парень едет за тысячу миль, чтобы в последний раз увидеть мертвого человека, а тут мертвые грудами валяются вокруг".

Сегодня получил весточку от отца. Он и вся наша семья живут хорошо. Пройдет еще много месяцев и много пуль еще просвистит над моей головой, прежде чем я снова увижу их. В такие дни, как сегодня, мне часто кажется, что этой встречи может вовсе и не быть. Меня, должно быть, переведут в семнадцатую роту. Не сомневаюсь, что сержант Паулсон хочет избавиться от меня, потому что вьетконговцы все еще не прикончили меня, хотя я и передовой наблюдатель. Для меня так даже лучше. Я устал таскаться пешком с этими пехотными крысами. Паршивое занятие. Никогда не знаешь, вернешься ли назад. Иногда проходит целая вечность, прежде чем кто-то ответит на нашу заявку о поддержке и начнет минометный обстрел. Заявка должна пройти слишком много инстанций, прежде чем будет удовлетворена. Иногда "чарли" успевают отойти еще до того, как наши получат разрешение открыть огонь. Прежде чем произвести хоть один выстрел, им приходится связываться с командованием авиации, сухопутным командованием и с южновьетнамской армией. Что же все-таки это за война? Говорят, что мы располагаем здесь большей огневой мощью, чем располагали во время первой и второй мировых войн, вместе взятых. Тем не менее вьетконговцы продолжают держаться. Я не могу этого понять. Каждый из них, должно быть, живет и умирает по сорок раз. Сегодня сорок один градус. Жарко и душно.

3 апреля 1967 года

Только что вернулись из пятидневной операции, в которой мы убили и взяли в плен много вьетконговцев. Большая часть из них попала в наши засады. Операция прошла довольно гладко. Наша рота прочесывала район, в котором, как мы знали, скрывались "чарли", потом мы отходили назад, оставляя в засаде отделение. Затем, когда мы, передовые наблюдатели, замечали, что "чарли" вылезают из своих укрытий, мы давали сигнал роте и та напирала до тех пор, пока мы не получали минометную поддержку. Погибло несколько наших ребят. Когда "чарли" припирают к стенке, они дерутся как черти.

Фотографирую последнее время мало. "Чарли" все время держат нас в напряжении, а снимать во время боевых действий трудно. Я выполняю обязанности передового наблюдателя, и мне совсем не до щелканья фотоаппаратом. Надо будет послать несколько отснятых пленок отцу, пусть он напишет, правильно ли я выбираю выдержку.

4 апреля 1967 года

Только что узнал, что наша рота отстранена на два дня от боевых действий. Это не удивительно. Мы проехали через несколько городов с пятью мертвыми вьетконговцами, привязанными к нашим бронетранспортерам. Это, как я думаю, месть за наших солдат, убитых вчера. Вьетнамцы смотрели на них с ужасом. Но винить их было бы несправедливо. Это было страшное зрелище окровавленные трупы, ставшие серыми от жары и грязи рисовых полей. Кое-кто из наших ребят измывался и уродовал тела вьетконговцев. Я видел, что сержант Янг носит на шее нанизанную на шнурок пару высушенных ушей убитого вьетконговца. Я слышал, что другие наши солдаты отрезают у вьетконговцев даже половые органы. Мне, слава богу, никогда не приходилось видеть это.

Высшее командование приказало нашей роте уйти из этого района. Кажется, крестьяне пожаловались, что рота грабит и сжигает их дома. И они часто абсолютно правы. Мертвые тела, прицепленные к транспортерам, никак не помогают нам. Сейчас мы в своем батальоне, в базовом лагере "Браво".