Дневник артиллерийского офицера

– Кравченко, раздевайся и иди меняй на дежурстве Коротких. Дежуришь до 22 часов. Я дежурю с 22 до 3х часов ночи. В три ты опять меня меняешь. А утром будем разбираться с этими пьяницами, и они у меня будут нести службу до посинения. Я им устрою, как «советскую власть любить». А сейчас съезжу к Семёнову и помоюсь в бане….

В это время Гутник, до этого лежащий на кровати смирно, как будто желая поставить точку в моём распоряжении, повернулся и с грохотом рухнул со второго яруса кровати на пол. Что самое поразительное, даже не проснулся. Я и Кравченко схватили его за одежду и в рывке закинули обратно тело офицера на своё место. Откуда он свалился ровно через минуту.

– Ладно, Кравченко, пусть валяется на полу. – Предварил я его попытку опять закинуть Гутника на кровать. Собрал вещи, взял автомат и поехал в первый дивизион.

Там меня уже ждала жарко натопленная баня, которая действительно была лучшая в полку – недаром хвастался Константин Иванович. Он достал прицеп и на нём соорудил баню из двух отделений. В первом: можно было свободно раздеться троим, а втором, моечном отделение, хорошо помыться, что я с наслаждением и сделал, а когда чистый и посвежевший зашёл в палатку к командиру дивизиона, то на столе меня ждал хороший ужин и две запотевшие бутылки водки. Я сел за стол и с удовольствием осмотрел его:

– Умеешь ты, Константин Иванович, начальство встречать. Только за такую баню и стол тебя уже надо к медали представить.

Семёнов расцвёл от похвалы. Зная его тайную мечту, получить орден Мужества, я своими словами о медали ещё больше разжёг в нём желание угодить мне, а это он умел. Неделю тому назад Константин Иванович принёс мне представление на медаль «За отвагу» на своего заместителя по вооружению майора Леонтьева. Прочитав содержание наградного листа, я удивился. Знал, о безудержной фантазии Семёнова, но впервые столкнулся с ней воочию. Помимо краткой характеристики зампотеха в представление расписывался подвиг, за который он представлялся к медали – «1 октября 1999 года при совершение марша, в районе населённого пункта Советское, колонна первого артиллерийского дивизиона вступила в бой с бандформированиями боевиков. В ходе боя, в результате попадания гранаты в САУ она вышла из строя. Под огнём боевиков, майор Сычёв пробрался к повреждённой самоходке, сумел исправить повреждения и огнём прямой наводки из самоходного орудия лично уничтожил три огневые точки боевиков». И так далее и тому подобное. Тогда с Семёновым у меня произошёл достаточно напряжённый разговор. Не желая портить отношения с командиром дивизиона, я сначала попытался мягко убедить его:

- Константин Иванович! Я удивлён, во-первых: содержанием представления, во-вторых: ничего не имею против зама по вооружению майора Леонтьева, но не понимаю – почему ты первого к награде представляешь зам. по вооружению, а не, допустим…, командира батареи, командира взвода или командира орудия.

Семёнов строптиво вздёрнул подбородком. – Товарищ подполковник, это моя прерогатива и моё решение. И я ничего криминального в этом не вижу.

– Хорошо, не будем спорить, Константин Иванович, но давай тогда разберёмся по содержанию. Во-первых: населённый пункт Советское находится на территории Кабардино-Балкарии. Какие боевики? Какие бои? О чём ты тут пишешь? Во-вторых: Константин Иванович, если у тебя зам. по вооружению в ходе боя уничтожает несколько огневых точек боевиков из орудия, и если ты за этот бой только одного его представляешь к награде и ни одного артиллериста: офицера, сержанта или солдата, то я сейчас пойду к командиру полка с предложением отстранить тебя от командования дивизионом. Так как ты не смог в мирное время, за полтора года командования дивизионом, подготовить своё подразделение к ведению боевых действий и в частности к прямой наводке. Я же до сих пор не забыл, как батареи первого дивизиона опозорились на прямой наводке перед перекрёстком. Вот пойду и предложу на должность командира дивизиона – майора Леонтьева, если ты и дальше будешь настаивать на этой кандидатуре. Вот так, товарищ подполковник.

В тот раз командир дивизиона ушёл от меня обиженным, но представление на Леонтьева на подпись командиру полка не подал.

Вот и сейчас Семёнов старался угодить мне. Ужин удался на славу. Ещё раз, похвалив командира дивизиона за организацию прекрасного тылового обеспечения подразделения, а особенно за баню и угощение, я убыл к себе.

В кунге застал те же пьяные, спящие рожи своих офицеров, а так как было уже 22 часа, то сразу же ушёл на ЦБУ и сменил Кравченко. В палатке, несмотря на позднее время, было достаточно многолюдно. Зашёл командир полка, обсудил с начальником разведки ряд вопросов на следующий день. Покрутился начальник штаба полка и куда-то исчез. Как всегда Андрей Порпленко со своими писарями корпел над картой оперативного дежурного, нанося на неё уточнённые данные. В дальнем углу палатки сидели политработники и совещались о своём. С бумажкой в руке на ЦБУ зашёл начальник службы РЭБ (Радио Электронной Борьбы) дивизии Дима Щипков и сразу направился ко мне.