Дневник безумного старика

…В дождливые дни руки и ноги страшно болят, и я накануне чувствую, что пойдет дождь. Сегодня утром рука гораздо больше занемела, ноги тоже отекли больше, чем обычно, и стоять трудно. Мне казалось, что я вот-вот упаду, и я боялся свалиться с веранды. Рука онемела до самого плеча, – уж не парализует ли половину тела? Вечером, часов в шесть, рука стала ужасно мерзнуть и потеряла чувствительность, как будто я погрузил ее в ледяную воду. Собственно говоря, это не называется нечувствительностью: она мерзла так, что я чувствовал боль. Но все, кто прикасался к моей руке, говорили, что она теплая, как обычно. Только я один ощущал непереносимый холод. Раньше такое тоже случалось, но большею частью (хотя и не обязательно) холодной зимой. А сейчас середина сентября, и в такое время ничего подобного не бывало. Знаю по опыту, что в таких случаях надо намочить большое полотенце в горячей воде, замотать им всю руку, поверх закутать толстой шерстяной фланелью и еще приложить две платиновых грелки. Минут через десять полотенце становится холодным, его надо опять намочить в кипятке, кастрюлю с которым надо держать около кровати. Так повторить пять-шесть раз. Чтобы вода не остывала, надо из чайника постоянно подливать в кастрюлю горячую. Сегодня тоже это делали несколько раз, и в конце концов я почувствовал небольшое облегчение.

Глава пятая

29 сентября.

Вчера вечером довольно долго сидел с рукой, обмотанной горячим полотенцем, боль немного стихла, и я смог заснуть. Но проснувшись на рассвете, я снова почувствовал боль. Дождь перестал, небо совершенно прояснилось. Если бы я был здоров, какую бодрость вдохнул бы в меня такой денек бабьего лета! Еще четыре-пять лет тому назад я наслаждался подобной свежестью – эта мысль привела меня в отчаяние, я готов был плакать от злости. Принял три таблетки долосина.

В десять часов измерили давление. 105 на 58. Сасаки меня убедила съесть два сухих печенья с сыром Kraft[66] и выпить чашку чая. Через двадцать минут опять измерили давление: оно поднялось – 158 на 92. Нехорошо, что в такой короткий промежуток давление так сильно колеблется.

– Не лучше бы вам не писать все время? Боюсь, что от этого опять будет болеть рука, – сказала Сасаки, увидев, что я берусь за дневник.

Я ничего не давал ей читать, но так часто я вынужден обращаться к ней с просьбами, она не может не догадываться о нем. Возможно, скоро мне придется просить ее растереть тушь.

– Писание немного отвлекает меня от боли. Когда станет невмоготу, перестану. Сейчас мне лучше поработать, вы можете располагать собой.

В час дня я лег спать и продремал около часу. Проснулся весь в поту.

– Вы простудитесь.

Снова войдя в комнату, Сасаки сменила на мне мокрое белье. Лоб и шея были липкими от пота.

– Долосин – хорошее средство, но я от него страшно потею. Нельзя ли заменить его на что-нибудь другое?

В пять часов пришел господин Сугита. Оттого ли, что я перестал принимать лекарство, рука нестерпимо разболелась.

– Господин сказал, что от долосина сильно потеет, – доложила Сасаки доктору.

– Как же нам быть? Как я вам говорил, рентгеновские снимки показывают, что ваша боль процентов на 20-30 центрального происхождения, а на 60-70 боль имеет невралгический характер, обусловленный остеохондрозом шейного отдела позвоночника. Чтобы от нее избавиться, надо привести к декомпрессии нервов, – может помочь только гипсовый корсет или лежание на доске в течение трех-четырех месяцев. Но в вашем возрасте это трудно вытерпеть. Моментальную боль можно снимать лекарствами. Их много, и если долосин не подходит и нобулон не подходит, попробуем инъекции паротина. Надеюсь, они вам помогут. После укола я почувствовал некоторое облегчение…

1 октября.

Боль в руке не прекращается ни на минуту. Раньше особенно сильно болели мизинец и четвертый палец, а другие пальцы меньше. А сейчас они болят все. Но не только ладонь, болит и запястье, болит от мизинца к головке локтевой кости и вся лучевая кость. Особенно больно, когда я пытаюсь вращать кулаком, что мне и не удается. Онемение в этой части руки очень сильное, и я не могу сказать, боль или онемение не позволяют мне повернуть кулак. Два укола паротина – вечером и ночью…

2 октября.

Боль не прекращается. Сасаки, посоветовавшись с доктором Сугита, сделала укол сальсоброканона…

4 октября.

Так как я отказался от ноблона, попробовали суппозиторий. Большого результата это не дало…

9 октября.

Все четыре дня рука сильно болела, и я не мог вести дневник. Я лежал в постели, за мной ухаживала только Сасаки. Сегодня немного получше, и я решил кое-что записать. За эти пять дней я принял много лекарств: пирубитал, иргапирин, кроме того паротин, суппозиторий иргапирина, дориден, броварин, ноктан. Я спрашивал у Сасаки все названия, но, возможно, мне давали и другие. Никак не запомнить с одного разу. Дориден, броварин, ноктан – снотворные, а не болеутоляющие. Обычно я сплю хорошо, но из-за боли в руке не мог сомкнуть глаз, поэтому принимал снотворное. Иногда ко мне заходили жена и Дзёкити.