Дневник – большое подспорье…

20 февраля 80, среда, Переделкино. В воскресенье Фина отвезла меня к Руфь Григорьевне; туда только что вернулась из Горького Наташа Гессе[478]. На кухне: Наташа, Р. Г., я. Р. Г. на глазах опала, руки дрожат, ей уже все невмоготу. Наташа рассказывает – очень толково, но со свойственной ей и Люсе лихостью – ужасные вести.

14-го вечером Люся приехала туда вместе с Юрием Шихановичем[479]. Она везла большие тюки (постельное белье) и, кроме того, продукты к своему дню рождения. Доехала благополучно. У входа в квартиру милиционеры велели Шихановичу идти в милицию. Он пошел. Его повели в отделение напротив. Люся же стала кулаками и ногами стучать в свои двери и, когда ей открыла Наташа, ворвалась с криками – дрыхните вы тут! Андрюшка, вставай, Юрку увели в милицию. А. Д. встал, наскоро оделся и пошел вместе с Люсей в милицию. Наташа же осталась дома, и минут через 15 увидела из окна, как Шихановича усадили в машину и увезли. С Люсей же и А. Д. случилось вот что. Она пришла в милицию требовать, чтобы Ю. Шихановича пустили к ним. Им отвечали: «ничего не знаем», а за дверью они слышали голос Шихановича, отвечающий на вопросы. Люся кинулась к этим дверям, – ей загородили дорогу. Шагнул туда и А. Д. Тогда их обоих ударили по коленям («специальный тюремный удар – сбить с ног», – пояснила мне Р. Г.) и оба они полетели на пол… Люся ударилась виском и глазом. Затем они встали, им сказали «идите домой», и они пошли. Через 3 часа пришла телеграмма от Шихановича, которого просто отвезли из милиции на аэродром и отправили в Москву.

С отвращением и горечью слушала я эту повесть. Конечно, надо было идти в милицию выручать Шихановича. Конечно, надо было. Но ломиться в комнату, куда не пускают, ломиться физически… Сахаров из-за нее был брошен на пол. Это поругание святыни. Этого я простить не могу – не только им, но и ей. Это – повторение Омска[480].

Она не понимает, что главное ее дело – беречь А. Д. Она его не бережет. Иерархия ценностей утрачена.

5 марта 80, среда, Москва. В понедельник (кажется) была у Люси, которая приехала и собиралась пробыть «по делам» до воскресенья. Были Копелевы. При мне Р. Д. спросила у Люси, не нужны ли А. Д. какие-нибудь иностранные книги, вынула бумагу, но Люся заявила: «Никакие книги ему не нужны. У него все есть. Ему нужен только журнал; я звонила в Академию, и там мне обещали к моему отъезду подобрать все номера».

На этом Копелевы ушли, а я осталась. Расспрашивала о работе А. Д. Она сказала, что он работает часа 4 в день. Была со мной очень ласкова. Я обещала постараться достать сухой шоколадный торт, который любит А. Д., и банное мыло. Мы условились, что я приду к ней в субботу, накануне ее отъезда в Горький.

Я расспросила ее, как дело было в милиции. Я с жалостью на нее смотрела – осунувшуюся, постаревшую; на лбу, выше виска, синяк. Она рассказала – рассказ не вполне совпадал с давешним (Наташи Гессе). «Когда увели Юрку, я разбудила Андрея и, не ожидая, пока он оденется, пошла в милицию. Говорю: хочу видеть начальника. Мне отвечают: начальник занят, подождите. Я спокойно села в приемной ждать. Минут через 10 пришел Андрей. И тоже сел ждать. Вдруг нам сказали, чтобы мы покинули помещение. А мы не уходим. Тогда нас стали выталкивать и один из них ударил меня по глазам. Нас вытолкали в коридор, а как мы оказались на полу – я не поняла».

16 марта 80, воскресенье, Москва. Настоящим открытием, созданием нового жанра, было «Солнечное вещество» (об этой новизне сказано Маршаком в предисловии к «Солнечному веществу» в «Годе XVII» Горького). Скажу без скромности: «Солнечное вещество» без меня и без С. Я. он написать не мог бы; жанр создавался нами втроем (С. Я. ставил задачу; Митя писал; я перестраивала и даже переписывала). «Солнечное вещество» отдельной книжкой вышло в 36 г. Френкель же пишет только об издании 59 года, с предисловием Ландау[481]. О «Лучах Икс», об «Изобретателях радиотелеграфа»[482] не пишет совсем.

Сейчас следовало бы издать в Детгизе томик из трех вещей «Солнечное…», «Лучи икс», «Изобретатели…» Но я не стану добиваться. Я могла бы, например, предложить это Изе[483] – с ним они вступили бы в контакт; но Изя не поручится мне за текст, он глух – и тогда лучше пусть не.

Следовало бы найти где-нибудь в Ленинградском архиве последний текст «Изобретателей радиотелеграфа» – текст, напечатанный в журнале «Костер» – не окончательный, там было лучше. Может быть кто-нибудь из рабочих спас хоть один экземпляр книги? Как было с «Вавичем»?[484]

Что ж, в конце концов, когда-нибудь, «правда восторжествует». Всё, что нужно, написано: см. мой архив + напечатанную статью «О книгах забытых и незамеченных»[485].

28 марта 80, пятница, Переделкино. 26-го я опять почти не работала, к 7 часам – в Университет на вечер Марии Сергеевны.