Дневник чайного мастера

Все. Больше слушать этого мне не хотелось, поэтому я вышла на крыльцо и аккуратно закрыла за собой дверь. Присела на ступеньку и стала глядеть по сторонам: вялые, с трудом удерживающие себя прямо подсолнухи, дырявая крыша, сплетенная из водорослей, под нею два разбитых стула… Соседние дворы и дома казались одинаковыми, тусклыми, уставшими отражениями друг друга.

Не знаю, сколько я просидела на крыльце, наконец Санья вышла и тихо закрыла за собой дверь:

— Они обе уснули, в последнее время это большая редкость в нашем доме.

Я старалась говорить вполголоса, но мои слова прозвучали неожиданно резко:

— Ты соображаешь, что делаешь?

Она вздрогнула, а у меня сердце сжалось в груди, потому что все последние недели запечатлелись на ее лице, во всем ее облике, но я вспомнила пустую мастерскую, стук и ее неожиданное появление, поэтому все же продолжила:

— Неужели ты не понимаешь, насколько опасно заниматься строительством нелегального водопровода? А если его обнаружит аквапатруль? Стройка-то у тебя под верстаком, так ведь?!

Санья тяжело вздохнула:

— Нам не хватает положенной нормы, и у нас нет больше денег покупать воду. Отцу удается получать часть зарплаты водой, но она иногда выглядит так, будто в ней замачивали грязное нижнее белье.

Я нахмурилась:

— Пожаловаться куда-нибудь не пробовали?

Санья усмехнулась:

— Скажи кому? Тем же самым генералам, которые нелегально дают отцу эту воду?

Я поняла, что она имела в виду.

— Хватит, — сказала я, и Санья недоуменно посмотрела на меня. — Никогда больше не подходи к своему водопроводу.

— Ясное дело, тебе никогда не приходилось делать выбор — оказаться в тюрьме или позволить своей семье умереть от жажды.

Я не верила своим ушам: она ни разу не позволяла себе разговаривать со мной таким тоном. Санья и сама была удивлена своей жесткости, она схватила мою руку и сжала ее:

— Нориа, прости меня. Я не имела ничего такого в виду…

— Сколько тебе нужно?

— Нориа…

— Сколько?

Она пристально посмотрела на меня:

— Гораздо больше, чем ты можешь мне дать. Две бутылки в день.

— Ты получишь их.

Санья покачала головой:

— Вода нужна тебе самой. Я не могу.

— Не беспокойся.

Мне показалось, что она хотела спросить о чем-то еще, но промолчала, и я была благодарна ей за это. Хоть не пришлось лгать.

С тех пор что-то поменялось в наших отношениях — что-то, чему я ни тогда, ни сейчас не могу найти подходящих слов.

Она не разговаривала со мной о водопроводе, не упоминала о болезни Миньи, а я не рассказывала ей о сокровенном источнике.

Тайны точат нас, как вода точит камень. Казалось бы, на поверхности все спокойно, но есть вещи, которыми мы не можем ни с кем поделиться, они гложут нас изнутри, а затем жизнь обволакивает их, подстраивается под них. Тайны пожирают отношения между людьми. Порой мы надеемся, что они во благо, что, допустив другого в уголок души, где прячется тайна, мы уже не останемся с ней один на один.

Я начала регулярно приносить Санье воду. Она молча брала ее. Тем временем Минья стала выздоравливать и интересоваться происходящим вокруг, и, хотя ручки и ножки у нее выглядели, как истонченные зимними холодами веточки, смертельная опасность была уже позади. Мама Кира относилась ко мне со смешанным чувством благодарности и неловкости, ограничиваясь короткими фразами, а отец Ян вообще не упоминал про воду. При встрече он всякий раз интересовался, не нужно ли чайному мастеру помочь чем-то в саду или подремонтировать в доме. Я отказывалась.

Все мои попытки найти какую-либо информацию об экспедиции Янссона зашли в тупик. Воодушевленная последней записью в дневнике Миро, я пролистала все оставшиеся книги, но обнаружила лишь не связанные друг с другом короткие заметки, в которых не нашла ничего нового. Свалка надежно хранила свои секреты. От моих поисков не было проку, только рана на руке от какой-то ржавой железки да горсть-другая запчастей для Саньи. Со всех сторон меня окружала стена молчания: индикатор транслятора не мигал, молчаливая трава тянулась вверх из земли, прах отца лежал безмолвно в могиле.

Весна шла полным ходом, пока однажды утром тишина рухнула.

Стоял обычный день, каких много: небо в тучах стального цвета, на ветках редких деревьев и кустов светло-зеленым пламенем трепещутся листочки, улицы пустынны. Я шла мимо дома, во дворе которого пожилая пара сидела под навесом из водорослей. Он обнимал ее за плечи, а у женщины текли слезы по морщинистым щекам. Видеть такое было не под силу.

Санья ждала меня у входа, когда я подошла к их дому.

— Ты уже слышала? — спросила она. Я увидела, что она чем-то напугана, и мое сердце сжалось.

— Что случилось? Все ли в порядке?

— Да, точнее, нет. Помнишь тот серый дом рядом с больницей, где на двери был синий круг?

Конечно, я помнила: темные окна, задернутые шторы, пустая улица и соседи, которые обходили дом стороной.