Дневник чайного мастера

Жителей дома из красного кирпича казнили в тот день, когда у нас все было готово к поездке, — через две недели после того, как я купила солнцекар. Я не видела этого, видела лишь ржавые пятна на песке улицы и вынесенную из дома мебель — да, а еще краем глаза издалека разглядела дверь с прибитой наискось, поперек синего круга доской.

— Не смотри, — сказала Санья, но я не могла не смотреть, а потом мне очень захотелось не видеть этого ужаса. Настали такие времена, когда мы сначала пытаемся отвернуться от какого-то события, но это не получается, и начинаем жить так, будто ничего не случилось. А тем временем это событие поселяется в нас, постепенно устраивается в гулком темно-красном пространстве нашей груди, и его острые края режут на куски мягкое, нежное сердце. Гуляя по улицам, я видела, как люди несут в себе эту душевную боль — похороненную, но не слишком глубоко, — так, чтобы она могла отбрасывать тень на их лица, словно медленно исчезающий свет.

Мы направлялись к свалке. Небо походило на стену из белого, серого и бледно-голубого тумана, меняющегося подобно морю, и было непонятно, что нас ждет — буря или хорошая погода. В сумке лежали серебристые диски.

— Надо бы их хорошенько спрятать где-нибудь, — с беспокойством сказала Санья. — Там, где никто не догадается их искать, но где можно их найти. Ведь те, кто записал на дисках историю, допускали, что кто-то их обнаружит и тогда их слова могут изменить все, что люди знают о нефтяных войнах и об архемире. Мы должны дать другим такую же возможность. На всякий случай.

Было ясно, что она имела в виду. Хотя никто из нас не сказал «а что, если мы не вернемся?», но я думала об этом и уверена, что она думала о том же.

На свалке пересохший мусор хрустел под толстыми подошвами наших башмаков. Наконец показались знакомые останки архемобиля. Там я когда-то нашла первый из наших дисков и разбитое археустройство, вероятно принадлежавшее экспедиции Янссона. Диски я убрала в металлическую коробочку, в которой нашла их в источнике, сверху обмотала тряпкой и рваными пластиковыми пакетами. Санья выкопала под задним колесом архемобиля ямку, туда мы и положили наши драгоценности. Тут мне вспомнился голос той женщины, и я мысленно поблагодарила ее. Она — дочь мастера чайной церемонии из другой эпохи — организовала экспедицию задолго до нас, доказав ее возможность. Без нее я никогда и ни за что не решилась бы осуществить свой план. Сверху на диски мы навалили всякого мусора и прикрыли кипой полуистлевших пластиковых пакетов. Теперь все выглядело, как раньше.

Санья повернулась, чтобы уйти, но я попросила ее подождать немного. Затем залезла в кабину, просунула руку в насквозь проржавевшую приборную панель и достала оттуда пластиковую коробочку. Она была легкой, ее содержимое глухо стукалось о стенки.

— Помнишь? — спросила я.

Лицо Саньи просияло:

— Ой, я совсем забыла! А что у нас здесь?

Она подошла поближе, присмотрелась к дате на крышке.

— Придется подождать еще целых двадцать лет, — сказала я.

— У нас было условие, что нельзя открывать до этой даты, кроме как в чрезвычайной ситуации, — напомнила мне Санья.

— Ты думаешь, сегодня такая ситуация?

Она улыбнулась, но лицо оставалось серьезным.

— Если не сегодня, то кто знает — когда вообще.

Она поймала мой взгляд, чуть кивнула, затем взяла у меня коробочку и начала поворачивать крышку, пока не сломала лаковую печать, которой мы залили край. На внутренней стороне стояла дата десятилетней давности. Нам было по восемь лет, когда мы сделали эту капсулу времени. И чего в ней только не было: ржавый замок и ключ, для него не подходивший, пожелтевшая страница из книги — наверное, маминой, несколько гладких камней и старые очки в сломанной оправе и с разноцветными стеклами.

— А ведь я помню эти очки, — воодушевилась Санья. — Они волшебные!

Я вспомнила одну нашу детскую игру: мы изображали шпионов-исследователей. Им полагалось надеть очки и заглядывать в разные укромные места, а потом докладывать друг другу об увиденном.

— Как ты думаешь, стоит ли нам взять что-нибудь с собой, так, на удачу? — спросила я.

— Каждый лишний грамм груза может замедлить ход солнцекара, — заметила она, и была права. Поэтому я убрала очки и уже начала закрывать крышку, как Санья остановила мою руку, сняла со своей руки браслет из морских водорослей и положила его в коробочку. — Теперь ты.

— У тебя ножик с собой? — спросила я.

Санья достала нож и протянула его мне. Я положила коробочку на приборную доску и ножом отрезала длинную прядку своих волос.

— У меня ничего другого нет, — ответила я, возвращая ей нож.

Потом я обернула несколько раз прядку вокруг пальца, сделала узелок и аккуратно уложила ее в коробочку. Узелок немного ослаб, прядка развернулась и приняла форму браслета. Так они и остались лежать одно внутри другого — темные волосы и тоненький браслет, как и мы с ней в жизни — порознь и все-таки вместе. Санья закрыла коробочку и соединила края печати.