Дневник чайного мастера

Я заперла дверь и подмела каменные плиты дорожки к чайному домику. Мокрые листья и трава прилипли к щетке. Прислонила ее к стене. Пошла к краю сада камней, где росли три чайных куста. Дождь уже кончился, и капли блестели на их узких листьях. Могила отца уже скрылась под травой лужайки. Я хотела сказать ему что-нибудь, но не смогла вымолвить ни слова.

Дождь размыл песок в саду. Пришлось взять грабли и привести его в порядок. Следы зубьев разбегались между камнями, точно вода, текущая где-то в толще земли, не замедляясь и не ускоряясь.

Дневники оттягивали сумку, тени в саду встали плотной стеной, и я закрыла за собой ворота.

Все выглядело, как обычно: заваленный мусором проход, и ничто не говорило о том, что там кто-то уже успел побывать. Я подумала, что Санья, наверное, еще не успела подойти, отодвинула старое кресло и моток проволоки и пролезла внутрь.

Я даже не сразу поняла, что произошло. Потребовалось мгновение, чтобы глаза привыкли к темноте, и еще одно, чтобы осознать случившееся: солнцекар и прицеп со всем грузом исчезли.

В груди что-то оборвалось. Стало трудно и больно дышать, словно внутрь попал кусок льда.

Сначала я послала сообщение Санье на транслятор, а потом ее семье. Никакого ответа. Не зная, что делать, направилась к ее дому самой короткой дорогой — через свалку. Ноги то и дело скользили по мокрым клочьям пластиковых пакетов, но я шла, рискуя провалиться в дыры давно похороненного прошлого, мимо сгорбленных фигур, которые копошились около ручья и пытались набрать грязной воды, стекающей с возвышающихся вокруг гор мусора. На окраине деревни люди стояли во дворах, подставив лица и руки падающей с неба воде.

Свернув на улицу, где жила Санья, я оцепенела от ужаса: перед ее домом стояли военные в синей форме.

Дверь в дом, я уверена, была без синего круга и оставалась все такой же — немного выгоревшего серого цвета. Я не увидела ни Саньи, ни ее родителей, но солдаты входили и выходили из дверей, а двое направились к заднему двору в ее мастерскую.

Во дворе стоял высокий военный, он повернулся в мою сторону, и я издали узнала его. Это был Муромяки, светловолосый адъютант командора Таро.

Я пошла назад, стараясь идти спокойно, — отчего-то вдруг ноги стали совсем тяжелыми, а нависшие тучи цеплялись за вершины гор. Здесь, где все оказалось перевернутым с ног на голову, где мир сошел со своей оси, я шла в домик чайного мастера, не зная, что будет дальше.

На узкой улочке никого не было видно. Индикатор транслятора не загорался. Земля не вращалась ни быстрее, ни медленнее.

После полуночи я пошла в спальню и пролежала всю ночь без движения и без сна в плотном сине-сером сумраке ночи. Ближе к утру удалось задремать, а когда проснулась, то пришлось даже выйти на крыльцо, чтобы продышаться.

На небе уже рассеялись тучи. Яркое солнце слепило глаза. Я прошла по мокрой траве к купели, а когда наклонилась, то увидела на мгновение свое отражение в воде, пока оно не исчезло.

Раздался стук входной двери, скрипнули петли.

Я повернулась, чтобы пойти назад.

На двери в свете утреннего солнца сверкал свежей синей краской круг, будто вырезанный из неба обруч.

Часть III Синий круг

* * *

Круг знает лишь свою форму. Если спросишь, где его начало и где конец, он промолчит, но не прекратит движение.

Вэй Вулонг. Путь чая.

VII век, эпоха Старого Киана

Глава 17

Вода — самый переменчивый из всех элементов, она не страшится гореть в огне или исчезнуть в небе, не боится разбиться дождем об острые скалы или утонуть в темноте земли. Она — по ту сторону начала и конца всего. Ее поверхность может быть недвижима, но в глубинах подземной тишины она мягкими пальцами нащупывает новое русло, пока не сдвинется усталый камень и она не ринется в новое место.

Смерть — это союзник воды. Их невозможно отделить от нас, ибо в конечном счете нас слепили из переменчивости воды и близости смерти. Вода не принадлежит нам, но мы принадлежим воде: когда она просочится сквозь наши пальцы, сквозь поры нашей кожи и через наши тела, нас ничто не может более отделить от земли.

Явственно вижу ее — темную, худую фигуру, стоящую рядом с садом камней около чайных кустов или прохаживающуюся между деревьями, ее лицо выражает терпение, оно мне как будто знакомо, и оно неизменно. Думаю, она ждала меня всегда, даже тогда, когда я не понимала этого.

Чувствую, как вода хочет покинуть меня, чувствую тяжесть моего праха.

Прошло несколько дней, пока я не осознала всей ситуации.