Дневник читателя. Русская литература в 2007 году

Итоги конкурса не только закономерны, но и отрадны. Роман Улицкой может вызывать (и вызывает) нарекания разного рода – как богословские (с неизбежным переходом в сферы этики и религиозной политики), так и эстетические. Но трудно отрицать очевидность: книга, тираж которой исчисляется сотнями тысяч экземпляров и продолжает допечатываться, прочитана и читается огромной аудиторией. Можно (кто-то скажет: нужно) думать о поднятых Улицкой больших вопросах иначе, чем автор, и вступать с ним в полемику. Понимаю и во многом разделяю суждения оппонентов Улицкой. Однако перед тем как заявлять позицию по той или иной проблеме (религиозной, исторической, национальной, этической и проч.), надо осознать, что проблема эта существует – и не как некая, пусть любопытная, отвлеченность, но как неотъемлемая составляющая нашей жизни. Те, кто привык думать о Боге, свободе и ответственности, церкви и положении в ней человека, межконфессиональном напряжении, принадлежности нации и национализме, катаклизмах ХХ века, соблазнах фанатизма и индифферентности, наверно, могут обойтись без книги Улицкой. Но, увы, таких людей всегда не так уж много, а читатели романа о странном праведнике так или иначе с коренными вопросами соприкоснулись. Допускаю, что кого-то из них книга настроит на еретическую волну (что, впрочем, совсем не обязательно), но, блуждая, можно проторить дорогу к истине, а довольствуясь безмыслием, с ним и останешься. Как стяжавшая в прошлом году главную награду быковская биография Пастернака была обращена в первую очередь не к историкам литературы, так и роман Улицкой адресован не богословам (в том числе – светским). Успех этих книг у публики (который, по-моему, и важнее премирования, и во многом его обусловил) заставляет с надеждой смотреть и на писательский корпус (если есть литераторы, полагающие необходимым и умеющие говорить о серьезных вещах не только «в своем кругу», то должны они появляться и впредь), и на общество, способное предпочесть теребящую душу и стимулирующую мысль книгу агрессивной лоточной продукции.

Не знаю, вырастет ли теперь тираж книги Варламова (хотелось бы), но награждена эта артистично и тактично написанная биография, на мой взгляд, заслуженно. Алексей Толстой мне всегда был глубоко антипатичен и как человек (хоть не мнился чистопробным злодеем), и как писатель (хотя «Детство Никиты» люблю). Не то чтобы Варламов меня переубедил, но после его книги захотелось перечитать и заново обдумать сочинения «красного графа». Биограф сумел показать живого и, вопреки сложившимся стереотипам, отнюдь не счастливого и не слишком удачливого человека, глубоко преданного литературе и способного хранить обаяние даже в безобразиях и низостях. Варламов не прячет дурных поступков Толстого, но и не сводит к ним своего яркого героя; биограф не «обеляет», а объясняет его, что едва ли возможно без искреннего сочувствия к создателю «Хождения по мукам» и «Золотого ключика». То, что второй раз среди призеров «Большой книги» оказывается сочинение в жанре non fiction, свидетельствует о резонности появления премии, которая – в отличие от Букера – и задумывалась как не исключительно «романная». (Хотелось бы увидеть ее лауреатами и авторов сборников рассказов, «путевых впечатлений», документальных повествований и т. д.) То, что это вновь писательская биография, тешит мое цеховое (филологическое) самолюбие, а если серьезно, говорит о сохранении интереса к истории русской словесности. Да и от поощрения «ЖЗЛ», редакция которой последние годы работает азартно и со вкусом, на душе теплеет.

«На солнечной стороне улицы», по-моему, типичный образчик прозы «приятной во всех отношениях» (пригодной для пляжного и дорожного чтения). Однако совсем не мало опытных читателей со мной не согласны (роман Рубиной входил в прошлогодний букеровский шорт-лист и чьих-либо резких возражений это решение не вызвало). А кроме того, если из трех победителей два кажутся тебе достойными наград, не стоит роптать по поводу третьего.