Дневник чужой жены

И я изменила тебе, милый. Прямо на нашей свадьбе. С шафером. С твоим другом. В коридоре ресторана за портьерой. Пошло? Наверное. Но я находилась на лезвии бритвы, меня возбуждало, что кто-то выйдет из банкетного зала и застанет нас за этим занятием. Мне хотелось, чтоб это был ты. Но мы не попались, все прошло быстро, с неудобствами. Удовольствия я не получила, собственно, для меня не это было главным. И шафер был мне глубоко безразличен, даже неприятен. Как описать мои ощущения? Они ни на что не похожи. Это трепет, риск… да, риск. Я поняла, чего мне не хватало все это время – адреналина, который бывает при смертельном риске! Занимаясь сексом за портьерой, я рисковала. Я отняла тебя у твоей невесты, а потом на свадьбе ввергла тебя в скандал. Как бы ты реагировал? Убил бы меня? Потому что не потерпел бы унижения, стыда и раскаяния? Я не знаю, что бы ты еще чувствовал, наверное, пришел бы в ярость. Я все время слышала твою фразу: «Если ты мне изменишь, я убью тебя». И видела твое лицо при этом. А может, все обернется иначе? Ты упадешь духом, начнешь пить, пустишь по ветру состояние? Но это тоже победа. Моя победа. Не терплю слабых. Я хочу, чтобы ты застукал меня, хочу посмотреть, на что ты способен.

На этом строки обрывались.

– Что же там дальше накатала эта кошка? «Поединок насмерть», – процитировала Нина врезавшуюся в память фразу и вновь ясно увидела: на синем фоне постельного белья – белое тело, желтые кудри волос и кровь… кровь… кровь… – Кто же стал твоей смертью, Валя? Глеб? Или кто-то другой? Не хочу верить, что это Глеб, не хочу. Но если он…

Находясь в полной тишине, Нина смотрела на листы, представляя себе белокурую красавицу и своего Глеба. Что же произошло в спальне? Что послужило поводом к зверскому убийству? О, человек, кромсавший Валентину, очевидно, был страшно зол на нее, впал в бешенство. Это мог быть и Глеб, тогда причина убийства – ревность, простая ревность. А если она ошибается? Нина снова уставилась на листы, как будто они должны сейчас же дать ответы на все ее вопросы. Вдруг она почувствовала холодок, пробежавший по плечам, и ощутила то, о чем писала Валентина: угрозу. Фатальная угроза шла со страниц на столе, обволакивала и душила. Только Нина не радовалась этому, как радовалась Валентина, ей стало тревожно. Страницы белели, притягивали к себе, просили взять их и перечитать. Нина безотчетно отошла к окну, возможно, хотела держаться от Валькиных признаний подальше, чтобы не заразиться ее одержимостью.

Она очутилась перед темным стеклом с собственным отражением. Но в своем отражении Нина не увидела Нину, а увидела совсем другой облик! Поначалу не поняла, что лицо с размытыми чертами из-за темноты снаружи находилось за стеклом. В первый момент показалось, что это чья-то душа украдкой подсматривает за ней, как Нина, только что, читая дневник, подсматривала за Валентиной. Она подумала: «Начитаешься всякой чуши, и померещится призрак». Но лицо не померещилось, не исчезло, глаза были живые, до бровей натянута вязаная шапочка. Вдруг до сознания дошло, что за окном живой человек, живой, а не эфемерный! Бессознательно Нина наклонилась к стеклу, стараясь рассмотреть, кто это… Человек отпрянул и мгновенно растворился во тьме. Нина от ужаса шарахнулась в сторону, нащупала выключатель и выключила свет. Замерла у стены, прислушиваясь к звукам снаружи. Что это было? И было ли? Нет, кто-то действительно отскочил от окна. За ней наблюдали. Кто? Зачем?