Дневник дерзаний и тревог

К этому прибавились игры Яндекса с ТИЦем: за неделю с 80 до 70, а вчера до 60. К ночи снова 70, а сегодня снова 60. Почти все мои статьи, а теперь и стихи, подхватывают другие сайты и блоги, но Яндекс под цитированием, вероятно, имеет в виду нечто иное.

Итак, что сказать? Мне кажется, обычная человеческая жизнь со всеми ее радостями и бедами для меня закончилась с распадом СССР, как если бы я умер и вместе с тем остался жив; но жив не в сфере реальности, переменившейся до неузнаваемости, а исключительно в сфере творчества.

Можно сказать: благодаря интернету, моя жизнь протекает в виртуальной реальности, и она будет продолжаться и после моей смерти, по крайней мере, еще какое-то время, возможно, с изданием книг, с постановками пьес и фильмов… Но техногенные катастрофы и войны, какие затевает НАТО, лишают человечество будущего.

Грустно. Особенно грустно от того, что Россия первая понесла невосполнимые потери.

Какого цвета кипрей?

 В июне, когда в лесах и на лугах цветут множество мелких цветов и появляются розовые лепестки шиповника, вдоль дорог начинается цветенье иван-чая, сначала бросаются в глаза отдельные стебли с конусом соцветий, а вскоре сплошные заросли нежно сияющих на солнце островков кипрея!

И я, выглядывая в окна электрички, или на природе стараюсь определить, какого же цвета кипрей? Впрочем, для меня всегда было ясно, какого цвета кипрей, а задал мне задачу некогда редактор, с которым мы не нашли общего языка и по другим вопросам, и по цвету кипрея.

В новелле «Цветет кипрей», вошедшей в состав повести «Воспоминания в Москве», упоминается о розовом цветении иван-чая, так редактор стал утверждать, что цвет кипрея фиолетовый, с чем я никак не мог согласиться. В конфликт между автором и редактором был вынужден вмешаться заведующий редакцией, который и выпустил книгу «Под небом единым» (1987), хотя там приводится фамилия редактора, мне неизвестного.

Повесть «Воспоминания в Москве» заканчивается так: «Маша выглядит уже совершенно взрослой женщиной, но не молодость и не красота в ней, а что-то особенное есть. Она берет в руки эмалированное ведро с мусором упаковки на дне (Маша - продавщица в сельмаге. - П.К.), и оно начинает светиться льющимся на свету молоком и розовым сиянием кипрея вдоль дороги.

С весны до осени, выезжая за город или в поездках в Москву, Ирина Владимировна всегда выглядывала в окно и с улыбкой воспоминания щурилась, убеждаясь, как всюду незатейливо и празднично по опушкам, по краю полей вдоль насыпи железнодорожного полотна цветет кипрей».

О повести «Воспоминания в Москве» однажды писала молодой критик (женщина), - о концовке, мол, и я никогда не забуду о цветеньи кипрея вдоль дорог, на местах пожарищ. Правда, мы с нею тоже успели поссориться заочно, вместо сотрудничества, уже по поводу эпохи Ренессанса в России, была она или нет. Словом, мой интерес к кипрею давний, и с каждым летом в поездках на дачу, я с радостью и грустью наблюдаю, как расцветает иван-чай, все шире и ярче, а затем увяданье, вместо соцветий белеет пух...

Так, какого же цвета кипрей? Если шиповник цветет розовыми лепестками, самыми насыщенными из лесных и луговых цветов, то цвет иван-чая не совсем розовый, но никак не фиолетовый. По утру в росе и на солнце почти совсем розовый, насыщенный, как у шиповника, при этом вокруг стеблей и соцветий сияние, нежное, как у женских глаз и кожи на лице. Здесь совершенно особенная прелесть кипрея, что замечаешь и у настоящих красавиц.

Днем  на солнце или в тени от облаков цвет кипрея слабо насыщен, но в массе все же проступает то особенное сияние, светло-розовое, чем отличается от всех цветущих трав и кустов иван-чай. Хотя слово кипрей мужского рода, стебли и соцветия производят впечатление хоровода девушек и молодых женщин. Если исходить от русского названия, можно представить, что эти растения обладают свойствами чая. Это чай Ивана, в отличие от заморского чая. Чай Ивана - это и девушки, что водят хоровод в сарафанах, всячески разукрашенных яркими вышивками.