Дневник дьявола

Я на мгновение задумался о том, что сейчас написал. Так как история моего рода становится все более туманной из-за эмоций, которые охватывают меня в ходе повествования, я принял решение познакомить вас со своей семьей, показывая фотографии моих родственников как подтверждение их существования. Собственно, это несколько сохранившихся снимков из семейного альбома. С их помощью мне будет проще рассказывать о нашей истории. Пожалуйста, не волнуйтесь. Я не хочу присваивать себе роль главного героя повествования. Главным был и останется Фишман. Может быть, я слегка переборщил, рассказывая о себе, но причиной этого является банальное тщеславие слуги, который на протяжении многих лет был тенью ненавидимого им господина, благодаря которому сейчас — вот насмешка судьбы! — получил возможность высказаться. Впрочем, идеей тиражировать портреты предков я также обязан своему патрону.

Даже когда мне удается заснуть, Он никогда не снится мне. Может, оно и к лучшему? В сотый раз перечитывая дневник Фишмана, я не обращал внимания на эту фразу. Где-то на краю сознания я видел в ней еще одно подтверждение тоски Фишмана по Несбыточному. Однако в ходе производимых в архиве моего шефа поисков и наведения там порядка я наткнулся на фотографию, которая, как мне показалось, связана с таинственным высказыванием. Представьте себе: высокий молодой человек в тесноватом коричневом костюме, на подкладке которого могла быть пришита метка «Джозеф К. Коллекшн», стоит на фоне мутной реки или обшарпанной стены, не помню точно, а вместо головы над его плечами витает большое, светлое облако с неровными краями. Он держит за руку маленького мальчика лет пяти, одетого в похожий коричневый, слегка мешковатый костюм, с таким же облаком вместо головы. Нет никаких деталей, по которым можно было бы определить место, где был сделан снимок, — ведь в мире так много мутных рек и обшарпанных зданий. Стоило мне взять в руки эту фотографию, как я заметил на ней следы любительского фотомонтажа. Два облака были вырезаны из какого-то глянцевого журнала и наклеены на лица изображенных на ней людей. Из любопытства я удалил сюрреалистические объекты бритвой, но, к собственному удивлению, понял, что лица были засвечены при проявке. Поначалу я подумал, что это бракованный снимок, один из тех, что с каждым новым переездом накапливаются в коробках, все больше засоряя наш дом, и остаются с нами до самой смерти.

Однако у того Человека-без-лица, который был выше ростом, на левой руке не хватало верхней фаланги большого пальца. Значит, подумал я, это мог быть Фишман. А кем тогда был мальчик? Сыном? Братом?

Об этом я тоже пока не догадывался, находясь в ливанской деревне, где мне пришлось глотать пыль под кроватью, в то время как мой работодатель прохаживался по комнате и открывал для себя политические принципы, лежавшие в основе происхождения монотеистических религий. А ведь то, что произошло на следующее утро, было необыкновенным образом связано с облаками на головах, в мозгах или где они еще были у этого психа. Тогда, в Ливане, закончив предаваться размышлениям, он наконец разрешил мне выползти из-под кровати и лечь спать. Ранним утром он разбудил меня, какая-то женщина принесла нам козьего молока и кусок вяленой баранины. За едой он сказал:

— Через час над нами взорвется самолет. Небольшой, пассажирский. На его борту находятся какие-то важные американцы или евреи. Подрыв будет произведен в километре отсюда… к востоку.

Я поперхнулся куском жесткого мяса.

Это известие потрясло А.

— Ты не хочешь знать, кто будет на борту?

— Нет.

— Даже если там окажется Президент США?

— Тем лучше.

— Мы бы хотели, чтобы этот снимок впервые был опубликован в Сирии и Иране. Инсценируем твое похищение… и потом расскажем, каким образом у нас в руках оказалась фотография.

— Идет.

— Спасибо за помощь. Тебе воздастся. Мы благодарим тебя за поддержку нашего дела.

Идиот.

— Кто будет в самолете?

— Не знаю.