Дневник для друзей

уселся, сидят, остальных еще нет – фрау божий одуванчик перестала спускаться в столовую после выписки ее подружки фрау С. и вообще хандрит. я уже упросила фрау К. взять над ней шефство и намеривать вместе метры по коридору при помощи тележки, как это делала раньше фрау С. фрау К. обещала.

новый мужчина 1936 г.р., на пару лет моложе фрау К. сел, ел, молчал, попросил икры (теперь ее и без меня начали покупать). я в этот день нажарила им картошки (да, опять переусердствовала, хоть этого нет в договоре, но хотелось им чего-то более домашнего, чем бутерброды, тем более что в этот день дождило. потом на запах, кроме новенького мужчины, спустились и другие лежачие).

и вдруг новенький мужчина прервал молчание выкриком: «сраная страна!» – «о какой стране вы говорите?» – подчеркнуто светски осведомилась фрау К. – «о Германии, о какой еще!» – «а почему вы так говорите?» – «потому что вынужден тут находиться!» – «помилуйте, но здесь условия – лучше не бывает. все мои посетители изъявили желание оказаться тут в момент своей смерти». – и это правда, я сама постоянно слышу такое от разных посетителей.

мужчина молчал, и тогда я спросила: «а в какой же стране лучше?» – «да! – подхватила фрау К, – в какой же стране лучше?» – «в Голландии!» – «чем же там лучше?» – «там мне дали бы шприц!» – «я считаю, что вы говорите некорректные вещи. мы не должны решать самостоятельно вопросы ухода из жизни!» – «ну, вы можете так говорить, у вас нет такого, как у меня!» – «что же у вас такое? давайте махнемся не глядя! вы что думаете, тут все люди с очень тяжелыми заболеваниями, не вы один такой! и мы все терпим и радуемся тому, чему можно радоваться», – продолжала назидательным тоном фрау К.

полицейский тоже оказался нытиком. обычно у него довольно долго сидят всякие родственники, все очень приветливые, и я общаюсь с ним опосредованно через них. а тут вечером зашла, сестра позвонила, сказала, что он просит ромашковый чай. он сразу стал ворчать: «что это такое, сестры приходят ко мне через двадцать минут после звонка, кому мне пожаловаться?» – «я не сестра и не начальница, пожалуйтесь заведующему, когда он снова появится». – «да, мне надоело, я уйду от вас, передайте заведующему, что я недоволен сестрами, если так будет продолжаться, уйду от вас!»

Вторник, сентябрь, 4, 2012

в воскресенье в 11 вечера скончалась первая русская женщина в нашем хосписе.

а я вам о ней еще ничего не успела написать.

у меня были выходные в воскресенье и понедельник, только сегодня узнала о ее смерти.

она была очень плоха. ее заботливый муж очень страдал. ужасно жалко было именно его. он был в такой растерянности и в таком горе все время, с тех пор как она у нас появилась. их дочка приехала из Израиля, жалела, что всего на неделю удалось приехать. никто не думал, что этой недели вполне хватит. они оба не знали языка, через меня объяснялись.

но им в пятницу уже сказали, что жене и матери осталось один-два дня на жизнь.

с женщиной, явно красивой в прошлом, почти не удалось поговорить, она была очень усталой все время и слабой.

в последний свой рабочий день принесла им лед на вишневом сиропе, мы морозим воду с разными сиропами для вкуса. в таких шприцах-пробирках, очень удобно. получается ледяное мороженое, которым можно мазать губы тем, кто не в состоянии уже есть и пить.

муж дрожащей рукой пытался смочить ей губы, я не выдержала зрелища, вышла из комнаты.

муж и дочь так и проводили время у ее изголовья на ногах, когда ни зайдешь. присесть или хотя бы выпить воды в удручающую жару отказывались, будто хотели наказать себя.

Четверг, сентябрь, 6, 2012

поражает многообразие смерти.

кажется, ни в чем не уступает многообразию жизни.

с каждым днем узнаешь еще один повод для благодарности (что можешь пока передвигаться на своих ногах, можешь видеть, можешь слышать, можешь глотать, чувствовать вкус и запах, шевелить руками, разговаривать, дышать, и нет конца этим возможностям).

начинаешь понимать мудрость строф:

«легкой жизни я просил у Бога,
легкой смерти надо бы просить».

в связи с этим представляется, что у архимандрита нашего храма о. Теодора была прекрасная смерть.

он, конечно, болел: больше чем за тридцать лет до смерти ему удалили щитовидку из-за рака, страдал еще разными недугами, лежал незадолго до кончины в больнице, но как он провел свой последний день!

я еще поражалась, что однажды он на второй день после тяжелой операции прискакал на литургию с торчащими в боку проводами. служить не мог, но старался всю службу стоять. а в предпоследний свой день отслужил литургию, крестил ребенка и, после того как все поехали отмечать крестины в ресторан одной из прихожанок, остался совсем один в храме, сказал, что хочет в тишине прибраться и помолиться (он мне незадолго до этого говорил, что стал все больше времени проводить один в пустом храме, что тогда легче молиться).