Дневник для Стеллы

10. Утром повидал государственного секретаря и попросил его передать герцогу Аргайлу мою записку относительно Берниджа. Герцог — человек, умеющий отличать людей достойных, и я сам тоже с ним поговорю; но поддержка секретаря в данном случае как нельзя более кстати, а уж я позабочусь о том, чтобы воспользоваться ею наилучшим образом. Передайте это, пожалуйста, Берниджу и скажите, что я считаю подобное стечение обстоятельств самым для него благоприятным и что я советую ему непременно поехать. Я договорюсь, чтобы герцог послал за ним, когда они прибудут в Испанию, или же, если это не получится, чтобы герцог любезно его принял, когда тот явится к нему с визитом. Могу ли я сделать больше? И разве этого не более чем достаточно? — Это письмо будет сейчас отправлено, чтобы вы не задерживались с ответом, дожидаясь его. — Обедал с Фордом, поскольку нынче оперный день, а теперь пришел домой и собираюсь заняться делом. Уж не надеетесь ли вы отгадать, чем именно, эй вы, бесстыжие, дерзкие дорогие плутовки? В конце письма у меня не хватило духу сказать, дерзкие плутовки, не присовокупив еще и слова «дорогие». И разве так не справедливее? Прощайте. Это письмо получилось бы длиннее, если бы я не отправлял его нынче вечером[403].

О безмозглый, безмозглый олух!

С этой же почтой я посылаю письмо к некоему мистеру Стонтону, но адресую его мистеру Эктону на Сент-Майкл-Лейн, поскольку Стонтон[404] раньше там проживал и не сообщил, куда ему адресовать письма теперь. Будьте добры, узнайте у этого Эктона, получил ли он письмо и переслал ли его Стонтону?

Если Бернидж все же намерен продать свой офицерский патент и остаться дома, то пусть непременно меня об этом уведомит, дабы я зря не хлопотал за него перед герцогом Аргайлом.

Письмо XVI

Лондон, 10 февраля 1710—1711.

[суббота]

Только что я отправил на почту пятнадцатое, а теперь могу вам признаться, как я себя обычно веду после того, как получаю письмо от МД. Я изо всех сил тороплюсь окончить свое из опасения, как бы Престо не пришлось в одном письме отвечать сразу на два от МД, ведь это было бы для него неслыханным бесчестьем; но до получения от вас письма я пишу себе на досуге, как джентльмен, каждый день понемножку, ровно столько, чтобы дать вам знать, как обстоят дела, и прочее. Надеюсь, вы получите и посылку, и шоколад еще до того, как это письмо придет к вам, а Престо в другой раз лучше об этом позаботится.

11. Утро. Мне надобно встать и отправиться к лорду-хранителю печати; придется выложить два шиллинга за карету. А как вы говорите: два тринадцатипенсовика?[405] — Вечером. Целый день, не переставая, лил дождь, и гулять не было никакой возможности. Утром молился за выздоровление сэра Эндрю Фаунтейна, а пообедал в обществе трех ирландцев на квартире у некоего мистера Коупа[406] (двумя другими были некий Моррис[407], архидиакон, и мистер Форд). Возвратясь домой, я стал дожидаться прихода мартышки Гаррисона, коему обещал помочь сочинить очередной номер «Тэтлера», который должен появиться во вторник: я назначил два вечера в неделю, когда ему дозволено приходить. Но маленький нахал так и не пришел и, ожидая его, я погрузился в чтение, забросив все другие дела. — Ну, а вы что поделываете? Как проводите время в эту мерзкую погоду? Небось, играете в карты и пьете? Что и говорить, достойное развлечение для молодых дам. Хорошо бы у вас было хоть немного наших севильских апельсинов, а у нас немного вашего вина. Мы покупаем превосходные апельсины по два пенса за штуку и сквернейшее вино по шесть шиллингов за бутылку. Говорят, будто вино у вас все дешевеет. Если оно останется таким же славным и дешевым, как бывало прежде, то по возвращении в Ирландию я непременно запасусь целым бочонком и буду по вечерам потчевать у себя за столом МД да посмеиваться над могущественными министрами.