Читаем Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991 полностью

Как давно я не писала в дневник! Почти 5 месяцев. И чего не писала, сама не знаю. А сколько за это время дел переделалось, сколько перемен было, что и не расскажешь сразу. Но я не буду писать обо всем, это заняло бы очень много времени, а скажу лишь вкратце вот о чем: весной я преблагополучно кончила седьмую группу, то есть кончила курс наук, которые полагается знать после окончания семилетки, и, получив свидетельство об окончании, стала думать о продолжении образования, то есть о том, в какое учебное заведение поступить. Вначале я хотела поступить в техникум, но потом что-то раздумала, и так как Нюра Т., Фарида И. и Нюра С. решили поступать на химические спецкурсы, то я решила, что я ничего не прогадаю, если тоже пойду туда. Затем мы ездили в деревню, где я скучала и занималась, то есть готовилась к конкурсному экзамену на химические спецкурсы. В Москве я опять занималась, ездила два раза к Фариде в Черкизово и совсем не заметила, как подошло время сдавать экзамены на курсы. Вначале все шло благополучно, и я сдала все предметы, кроме математики. На последней я засыпалась, и пришлось мне брать свои документы и идти искать счастья в другом месте. Нюра Т. тоже провалилась на математике и, кроме того, на химии. Фарида провалилась на математике, физике и химии, а Аникеева и Савинова успели сдать только русский и математику, как их уже попросили удалиться с курсов. В общем, нам не повезло. Вначале мы хотели идти в 36-ю школу на электротехнические курсы, но потом раздумали, так как это очень далеко, и решили пойти на статистические курсы в 30-ю школу. Но Фарида все-таки пошла в 36-ю школу, так как ей все равно приходится ездить на трамвае, и, таким образом, мы разъединились, к великому нашему сожалению. Снова пришлось держать экзамен, снова пришлось пережить все муки и все ожидания и тревоги, которые сводятся лишь к одной страшной мысли: «а вдруг не сдам?» Но все обошлось, экзамен мы сдали, то есть Нюра Т. и я, а у Савиновой оказались проблемы в математике и в обществоведении. Меня и Нюру приняли, а Савинова считается кандидаткой, но это то же самое, что и действительная ученица, только с той разницей, что с кандидатов в течение первого месяца будут спрашивать те пробелы, которые у них оказались по тем или иным предметам.

Сегодня мы первый раз пошли на занятия. Вначале нас распределили по группам, а затем уже началось наше знакомство с преподавателями. Группа, в которую мы попали, называется 1-й курс «в», и в нашу группу попали одни только девочки, мальчиков только четыре, да и те никуда не годятся. Один как будто параличом разбит, хромает и имеет очень бледную физиономию, другой приехал недавно из Белоруссии, где он учился, и строит из себя какую-то петрушку, наружность его самая несимпатичная; третий – заика, и о нем не стоит говорить; четвертый тоже какого-то ненормального вида. В общем, из четырех мальчишек нет ни одного хорошего, одна шваль. Девочек много, но хорошие или плохие, не знаю, так как трудно определить характеры стольких девчонок, когда не знаешь, на ком остановиться. Есть, правда, девчонки, которые уже теперь мне не нравятся, и в будущем, вероятно, дружить я с ними не буду. Эти девчонки при входе преподавателя в класс встают, что очень и очень мне не нравится, так как это вставание, по-моему, есть пережиток старой школы, который нужно пережить. Вообще, мне наша группа не нравится, так как в ней почти одни девчонки, и, по-моему, у нас будет скучно. Вообще, я хотела бы, чтобы было много мальчишек, тогда было бы веселее. Из преподавателей у нас были сегодня обществовед, Иван Демьяныч, физик и статистик. Обществовед мне очень понравился, по-моему, он очень хороший человек и хороший преподаватель. Физика я возненавидела еще на экзамене, и теперь мое чувство еще больше усилилось по отношению к нему. Он очень плохо говорит, и из его слов я почти ничего не понимаю. Если он так же будет говорить на уроках, то я заранее знаю, что из его уроков я буду знать только половину. Статистик, кажется, ничего, и плохого я пока в нем ничего не нашла. В общем, мы пробыли в школе два часа, еще не успели перезнакомиться и отправились домой. Скверно то, что занятия наши начинаются в 5 часов дня, и поэтому пропадает весь вечер. Больше я ничего не могу написать и сейчас ложусь спать, а завтра, набравшись новых впечатлений в школе, напишу уже о ней подробнее.

25 декабря, воскресенье

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное