Читаем Дневник Дрянной Девчонки полностью

– Интересное мнение, – согласился Сахарок. – Есть группа ученых которые предполагают, что темная материя состоит из каких-то неизвестных науке частиц. Продолжай усердно учиться Волкова, и может тебе удастся раскрыть этот секрет Вселенной. А сейчас давайте рассмотрим несколько диаграмм. – Андрей Алексеевич взял в руки пластиковый тубус и принялся вытаскивать плакаты.

Воспользовавшись моментом ко мне повернулся Сватов и в полголоса спросил: “Алёха, тебя интересует только темная материя? У меня есть немного белого вещества, которое ты можешь исследовать, и даже попробовать на вкус.”

Молниеносно Яна скомкала страницу из тетради и запустила ею в Сватова.

– Заткнись урод! – фыркнула она. Славик потер ухо, в которое ему зарядила бумажка и потупил глаза в конспект.

Я была так счастлива что моя подруга вернулась. В порыве эйфории, я схватила ее за руку и прошептала: “Давай сегодня зависнем у тебя. Ты мне покажешь свою комнату.”

Яна не ответила. Она уставилась на учителя, наблюдая как он выравнивал беспрестанно скручивающийся плакат. Неужели придумывает отмазку? Что же она от меня скрывает?

– Яна. Пожалуйста.

– Хорошо, – сказала Свердлова без каких либо эмоций. Она вырвала из тетради еще одну страницу и написала:

Ул. Петрова 233, кв. 180

приходи в 8 вечера с ночевкой.

Я невольно улыбнулась. Что бы она там ни прятала, сегодня вечером я это увижу и мы станем еще ближе. Ничто не сможет нас разлучить.


15:10 После школы я не стала ехать домой, а пошла в Юношескую библиотеку.

Встретившая меня библиотекарша оказалась очень теплой женщиной и узнав о моих планах выиграть конкурс, она выписала мне самую новую книгу по современному искусству.

Я с большим интересом принялась изучать красочные фотографии картин; однако с каждой страницей мой интерес таял как сосулька на солнце. В книге были изображения каких-то красных и синих кубов, коллажи из пластиковых пробок, груды кирпичей и сломанные куклы в странных позах. Я была в замешательстве. Разве искусство не должно быть чем-то прекрасным? Почему все эти картины такие отвратительные?

Куда приятнее было бы смотреть на график какой-нибудь функции. Я представила перед собой логарифмическую кривую и на душе стало спокойнее. Когда хаотичность цифр приобретает особую, предсказуемую форму в виде четкой линии это достойно гораздо большего восхищения чем груда кирпичей на бетонном полу или пластиковые куклы.


17:15 Я все-таки заставила себя изучить несколько глав по cовременному искусству и не пожалела об этом. Оказалось, что картины современников представляют собой не столько красивые изображения, сколько отражение проблем нашего общества. Такие картины задают вопросы и заставляют задуматься.

20:00 Мое такси остановилось у дома Свердловой. Я дернула дверь подъезда, но она была заперта. Я вспомнила, что Яна открыла замок своим заостренным ключем. А что же мне делать? Как, по ее мнению, я должна войти? У меня ведь ключа нет. Мне что просто выкрикнуть ее имя в надежде что она меня услышит? А что, если она живет на верхнем этаже? А может мне просто подождать здесь, пока кто-нибудь войдет или выйдет? Пустят ли они меня? Я ведь не жилец этого дома?

20:10 Никто не входил и не выходил из подъезда.

Вот зараза, подумала я. Она ведь знала, что я не смогу попасть внутрь. Знала и нарочно все устроила. Я скомкала листок бумаги с ее адресом и уже собиралась уходить, когда услышал металлический щелчок – наконец-то, кто-то вышел.

Это была Яна.

– Ах ты сучка, – сказала я. – Я уже собиралась уходить.

– Прости, прости, малыш. – Она поцеловала меня.

– Ты сделала это нарочно, да?

– Погоди злиться. Я для тебя кое-что приготовила. – На ее ладони лежал длинный узкий ключ от подъезда. – Он твой. Тебе больше никогда не придется ждать. К тому же ты можешь использовать его как оружие.

– Это поэтому ты опоздала?

– Да, еле успела закончить заточку.

Я не могла поверить, что она сделала для меня копию ключа и даже заточила его. Это было неожиданно и по особому приятно.

– Спасибо, – сказала я.

– Не за что.

Я думала, Яна пригласит меня в дом, но у нее были другие планы.

– Тебе ничего в магазине не нужно? – спросила она.

Мне ничего не было нужно, но я намек поняла – моя подруга что-то хотела купить, но у нее не было денег, потому что она их потратила на изготовление моего ключа.

– Да, давай сходим в магазин, – согласилась я.


20:35 Мы сидели за столиком во дворе Китайской стены. В пластиковом пакете у нас лежали две бутылочки ром-колы, плитка шоколада с клубничной начинкой и две упаковки Слимс.

Темный осенний воздух был тихим и теплым. В деревянной беседке напротив нас курили и хихикали малолетки. За соседним столиком несколько пожилых мужчин громко играли в домино.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза