Дневник ее соглядатая

Алла не хотела слушать, что было дальше с Антониной, от прамачехи. Она даже не хотела знать, что Антонина – мама прамачехи и бабушка Стёпы. Ей важно было, чтобы история неведомой Антонины закончилась, как и история ее мачехи Стёпы, когда той едва исполнилось сорок. Пусть наступит конец фильмы. Ведь недаром же именно в этом месте записи обрываются. Она бережно открыла тетрадь, вгляделась в незнакомую жизнь. Почерк неровный, прыгающий. Видно, Стёпа расшифровывала пленки небольшими кусками и в зависимости от настроения писала то мелко, то размашисто. А может, какие-то записи делались прямо со слов, впопыхах. Поверх строчек и на полях знаки вопросов и замечания. Некоторые места перечеркнуты. Как это Лине Ивановне удалось все так бойко прочесть? Тетрадь исписана на треть, но на полуоборванном листе в середине Алла обнаружила еще несколько строчек:

«Горы полны любви. Все живое вокруг них: звезды, рыбы, камни, лава внутри земли – все дышит любовью. Уязвленный до глубины сердца этой любовью, человек отвечает земле отчаянной ненавистью. Зачем? Даже среди себе подобных люди любят больше всего ненавистных. Душегубы принесли в мир столько черной ненависти, но до сих пор пожинают за нее любовь. А я не хочу больше высекать ненависть в надежде обменять ее на любовь. И чувствую, что мое место в этом мире сокращается, съеживается. Закончится ненависть, и мне конец».

«Стоп. Чьи это мысли? Антонины или Стёпы? И кому они предназначены? – Аллу словно молния пробила. – Может, Стёпа умерла именно из-за того, что отпустила ненависть? Может, это был экзамен, который она сдала и перешла на другой уровень, как в компьютерной игре? А беспризорная ненависть перекинулась на меня? Как собака без хозяина? А я повелась… Может, послание было совершенно другим? Не «доверши мое дело», а «отпусти и освободись»? А вдруг, если я прощу отца, то тоже умру?» – неожиданно и нелепо испугалась она.

– Что с тобой? – забеспокоилась прамачеха, видя, как побледнела девушка.

– Мне надо подумать, – тихо ответила Алла. – Мне очень надо подумать.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 10 СМУТНОЕ ВРЕМЯ

Они сидели на террасе «Причала» и завтракали. Прошло всего два с половиной месяца со дня знакомства, а как много изменилось. Они не виделись несколько дней. Каха уезжал в Моздок. Алла только теперь догадалась, что на годовщину смерти родителей. Разговор не клеился. Алла, вся сосредоточенная на себе, не могла переключиться на Каху. Ее так распирало новое видение жизни, что она без подготовки шарахнула:

– Послушай, помнишь, я просила тебя о подлянке для отца?

– Да, – сухо ответил Каха.

– Я передумала! – Алла была уверена, что это понравится Кахе, что она будет выглядеть благородной и милосердной. Но случилось неожиданное.

– Поздно! – холодно пожал плечами Каха. Его самого удивил собственный грубый ответ. Он ничего еще не предпринял против Аллиного отца и даже еще не решил, будет ли. Просто на душе стало очень горько. Ни одинокие посиделки на могиле родителей, ни теплые поминки, устроенные соседями, ни резко сократившийся список кандидатов в покойники не облегчали душу. Перед глазами стояли голые остовы деревьев у госпиталя, с которых взрывной волной начисто сорвало листву. Поначалу он их не помнил, но потом, через полгода после взрыва, они вдруг всплыли на поверхность памяти и с тех пор терзали своими голыми ветками. У него оставалось смутное чувство, что родители им недовольны. Что они тоже ждали от него прощения. Он бы и хотел простить, но не мог. А Алла, пустая девчонка, вдруг смогла.

– Как – поздно? – растерялась она. – Ты уже что-то сделал?

– Такими словами не бросаются, детка.

– Но я передумала! Я его простила! Я поняла…

– Это уже никого не колышет.

– Но я не хочу!..

– Придется потерпеть! Тебе тоже не мешает преподать урок. Неуважительное отношение к отцу карается. Власть старшего равна власти Бога!

– Мне? Преподать урок?! – Бешенство ударило ей в голову. Нет, она не умрет, в запасе еще много ненависти. – Пошел ты!..

Боже, неужели она это сказала? Алла отшатнулась, скорее от страха перед выскочившими у нее изо рта бранными словами, чем от возмущения Кахиными, опрокинула на деревянный помост стул и рванулась вон, словно ужаленная обоюдной грубостью.

Куда?! Она же на Кахиной машине!