Дневник ее соглядатая

Порфирий нетерпеливо передернул плечами. Дед вздохнул и, не очень довольный разговором, все-таки дружески потрепал внука по плечу:

– Всегда помни, кто ты и откуда. Сделаешь, что должен, и лети на все четыре стороны. Дам тебе свое благословение.

– Хорошо, отец, – послушно кивнул брат. Он всегда называл так деда Терентия, ведь с ним он точно проводил времени больше, чем с нашим папой.

Порфирий хотел повидать мир, рвался с Кавказа, а дед его не пускал, вернее, убеждал что-то закончить перед отъездом – так я поняла их разговор.

Порфирий был непоседа, гулена и сам по сути абрек, а я мечтала прожить жизнь дома, в мире и тишине гор. Лучше места на Божьем свете, чем наши горы, было не сыскать! Сколько раз я сбегала из дома на Стрелку, чтобы встретить рассвет в горах в одиночестве. Прочувствовать, что все это только мое!

Когда заря едва начинала заниматься, остроконечный Казбек вспыхивал алым факелом. Как серебряное блюдо, посверкивала синим инеем верхняя площадка Столовой горы. А еще ниже в яркой густой зелени предгорий хранились наш город, хутор и станицы. Когда солнце взбиралось чуть выше, весь Владикавказ вместе со скалистыми предгорьями переливался дымчатой, сиреневой, потом охряной и огненной зарей. У меня мурашки по телу бежали.

Потом солнце врывалось в город, и был момент, когда я стояла, вся залитая светом, а внизу, еще в тумане, по городу, весело урча, бесшабашно мчался, громыхая голышом, Терек. Даже в ненастье красота не исчезала, а только меняла свой облик. В непогоду вода становилась злющая, черная и опасная, а после грозовых дождей даже пыталась сбросить с себя мосты. Горами невозможно было напиться, невозможно утолить жажду этой красоты. Даже умерев, я хотела бы превратиться в эти скалы, чтобы остаться здесь навсегда.

Счастье гор отзывалось, как эхо, повсюду. Оно плыло по нашей улице ароматом южного города, настоянным на запахах истомленного солнцем укропа и кинзы, тушеных переспелых помидоров с болгарским перцем и жареной картошки с чесноком. Перед воротами домов сидели загорелые соседки в цветастых халатах и тапочках на босу ногу, пересмеивались, лузгали семечки. У нас была пролетарская слобода, много армян, греков и персиян. Всегда пахло пирогами.

Особенно мне нравились уалибахта с начинкой из горячего тягучего сыра и фыдчин с сочным мясом, приправленным чесноком, луком и перцем. Ели его по-осетински, подрезая сверху корочку теста.

Именно в этом счастливом месте хотела я остаться навсегда, выйти замуж за своего Ванечку, нарожать детей.