Дневник его любовницы, или Дети лета

– Антон! – продолжал звать Егор, и голос его становился все тревожней. – Что с тобой?!

Я собрал все оставшиеся силы в кулак и закричал:

– Помоги мне! Я на даче! Помоги!

– Еду, – ответил Егор коротко. – Не разъединяйся, слышишь?

Я опустился на пол, приложил трубку к уху и впал в странное забытье. Мне казалось, что по комнате передвигаются чьи-то размытые призрачные фигуры, кто-то входил и выходил через открытую дверь кабинета…

Ерунда, я же помню, что запер дверь. И окно тоже запер. Зря запер. Как Егор попадет в дом?

Это было последнее, что я подумал. В ворота кто-то ударил ногой, послышались громкие возбужденные голоса.

Ворота загудели и со скрипом открылись. Голос Егора кричал одновременно в саду и в телефонной трубке:

– Антон! Где ты? Ты слышишь меня?!

Я хотел сказать, что в кабинете, но сил уже не осталось. Жизнь выходила из меня, как воздух выходит из прокола в воздушном шарике.

За окном послышалась возня, сумрачный свет в комнате на мгновенье затемнился еще больше, и чей-то незнакомый голос почтительно позвал:

– Георгий Александрович! Он здесь!

В окно ударили чем-то тяжелым, на пол посыпался ледяной водопад осколков. Я слышал, как с подоконника спрыгнул какой-то человек, но не мог повернуть голову, чтобы посмотреть на него.

Послышались шаги, перед моими глазами возникли светлые кроссовки. Я с усилием повернул голову и взглянул вверх.

Егор возвышался надо мной, как олимпийский бог над простым смертным. Но его подвижное выразительное лицо было таким растерянным, что я невольно улыбнулся.

Наверное, мало кому удавалось видеть такое выражение на лице бога. А я вот сподобился.

– Антон, – позвал Егор и опустился возле меня на колени. Дотронулся до моего лица обеими руками и спросил:

– Ты ранен?

Я не мог ничего сказать. Только чувствовал, как по щекам непрерывной дорожкой бегут слезы. Я попытался их остановить, но ничего не получилось, и слезы бежали все сильней.

Слезы злости, стыда и облегчения.

А потом меня подхватили чьи-то руки, и я перестал бояться будущего. Егор позаботится, чтобы все было в порядке.

Теперь его очередь.

Когда я снова открыл глаза, за окном было совсем темно. Я лежал на кровати в своей спальне, на тумбочке горел уютный ночник. Возле меня стояло удобное глубокое кресло, в нем сидел Егор и читал мой роман.

На его выразительном подвижном лице было написан искренний интерес, и я невольно обрадовался.

Выходит, Сашка была не права, утверждая, что я серенький модный писатель на фоне общего безрыбья.

Егор перевернул страницу, разгладил ее, закинул одну длинную ногу на другую. Его присутствие наполняло меня таким покоем, что и передать невозможно. Даже комната стала выглядеть не такой как всегда, а какой-то особенно уютной.

Егор усмехнулся, почесал кончик сломанного носа. Его черные глаза быстро поглощали ровные печатные строчки.

«Странно, что он позволяет себе такую богатую мимику, – думал я, разглядывая приятеля. – Что ж получается, он весь, как на ладони? А конкуренты? Опять же, в преферансе играть человеку с таким выразительным лицом никак нельзя. Без штанов останется. Хотя, с другой стороны… Что-то мне подсказывает, что об этой своей особенности Егор прекрасно осведомлен. А он принадлежит к тем людям, которые умеют обращать себе на пользу даже собственные недостатки. Наверное, он хороший актер…»

Тут мои мысли прервались. Егор почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня.

Я улыбнулся и шепотом сказал:

– Привет!

– Привет! – ответил он и отложил книгу на тумбочку.

Егор встал с кресла, развернул его. Придвинул поближе к кровати, уселся, наклонился ко мне.

– Ты что придумал? – спросил он укоризненно.

Я попытался пожать плечами. У меня почти получилось.

– Не ожидал от писателя таких шалостей, – продолжал укорять Егор. – Что же ты позоришь свое славное сословие?

Мне стало смешно.

– Можно подумать, что ты знаком с другими писателями!

– Было дело, – ответил Егор и потянулся, хрустнув косточками. – Я как-то проспонсировал конкурс молодых талантов. Все прошло чин чином, я даже получил приглашение на вручение призов… Попал, можно сказать, в эпицентр бомонда.

– Понравилось? – спросил я.

– Очень, – ответил Егор, сохраняя серьезную мину. – Там в писательском жюри было несколько известных и маститых. Вот и привел бог пообщаться.

Я завозился на постели, пытаясь уложить голову повыше. Егор встал с кресла, взял меня под мышки и легко, как ребенка, подтянул вверх. Взбил подушку, отступил, полюбовался, склонил голову к плечу.

– Удобно?

– Да, спасибо, – ответил я. – Ты мне скажи, как тебе понравились маститые?

– Говорю же, очень понравились, – ответил Егор, плюхаясь назад в кресло. – Люди оказались на редкость тактичные, щадили мои чувства… Старались говорить попроще, но если все же срывалось с языка какое-нибудь слово, вроде «толерантно», тут же извинялись и объясняли его смысл.

Я тихо засмеялся.

– Говорю же, было очень славно, почти по-домашнему, – продолжал Егор. – Я даже собрался заняться меценатством, но возникли другие проблемы. Ладно, это все присказка. Ты мне объясни, что с тобой произошло?

Я положил ладонь на лоб. Лоб был горячий и мокрый.

– Не знаю.