Дневник его любовницы, или Дети лета

Я живо обернулся. Передо мной стоял капитан, как нетрудно было догадаться по форменной фуражке, плотно надвинутой на лоб. В руках у него был какой-то список, и моя фамилия там тоже значилась. Позади стоял Егор и улыбался подлой улыбкой.

Меня снова кольнуло какое-то неприятное предчувствие.

— Это я, — ответил я осторожно.

— Рабочее место видели? — спросил капитан.

Я слегка обалдел.

— Еще не успели, — ответил за меня Егор. И подмигнул.

— Покажите все, что нужно, — распорядился капитан. С сомнением оглядел меня, поправил фуражку и сказал:

— Надеюсь, вы справитесь. Завтрак должен быть готов ровно в девять.

Я ничего не ответил, потому что ничего не понял. Капитан развернулся и пошел по палубе, неторопливо оглядывая работающих матросов.

Я повернулся к Егору. Если бы можно было испепелить человека взглядом, от Егора осталась бы кучка пепла.

— Забыл тебе сказать, — сказал Егор как ни в чем ни бывало. — Пассажиры на судне не предусмотрены, только, экипаж. Пришлось похлопотать, чтобы место кока осталось за тобой.

— Что?! — вскрикнул я.

— А что? — продолжал этот негодяй, нимало не смущаясь. — Ты прекрасно готовишь! Ту яичницу, которую ты пожарил, я до сих пор забыть не могу! И сосиски варишь виртуозно.

Я не мог ничего сказать. Стоял, смотрел на него и хлопал ресницами.

— Экипаж небольшой, четырнадцать человек, — продолжал Егор.

Ноги мои подкосились, и я молча шлепнулся на какие-то канаты.

— Да ты не трусь! — подбодрил меня негодяй. — У тебя есть помощница. Буфетчица, милая женщина, зовут Анна Никитична. Я просил ее взять над тобой шефство, она согласилась.

Егор бросил взгляд на часы и посоветовал:

— Ты все же поторопись. Три часа до завтрака.

Я пришел в себя, вскочил с места и быстро бросился к краю борта. Схватился за поручень, перегнулся через него. Увидел далеко внизу тяжелую мутно-зеленую глубину и отшатнулся назад.

— Не советую, — сказал Егор с некоторым сочувствием. — Не доплывешь.

Я сорвал с головы кепку с широким козырьком и швырнул ее в Егора.

— Скотина! — сказал я с яростью.

Уселся на пол и закрыл лицо руками. Меня начало одолевать сильное сердцебиение.

— Где мой чемодан? — спросил я, отнимая руки лица и с ненавистью глядя на Егора

— Ой!

Приятель испуганно приложил ладонь к губам. Его черные пиратские глаза откровенно насмехались надо мной.

— Забыл из машины вытащить! — признался он смиренно.

Волосы зашевелились на моей голове.

— Ты… ты что? — залепетал я, превращаясь в испуганного инвалида. — Ты с ума сошел? Я же без лекарств дня не протяну! У меня уже сердце болит!..

— Ай-ай-ай, — запричитал Егор. — Как же это я прокололся… А впрочем, знаешь, может, это и к лучшему. Говорят, морской воздух творит чудеса.

Я схватился за сердце и простонал:

— Идиот! Какой воздух?! У меня сердечный приступ!

— Ничего, — ответил Егор все так же беззаботно. — В корабельной аптечке должен быть валидол. Ну, пошли. Покажу тебе твое рабочее место.

Я закрыл лицо ладонями и тихо заплакал. На меня с удивлением пялились пробегающие мимо матросы, но я не обращал на них никакого внимания.

Мне по-настоящему хотелось умереть.

Эпилог

Плавание продлилось почти два месяца.

Правда, в море мы болтались не больше половины этого срока, еще месяц ушел на пребывание в Марселе, Малаге и нескольких других портовых городах.

Первые дни путешествия остались в моей памяти как непрерывный кошмар. Несмотря на помощь милой женщины — буфетчицы Анны Никитичны, я весь состоял из ожогов и порезов. Освоить профессию корабельного кока оказалось значительно трудней, чем писать романы. Во всяком случае, для меня.

Не обрадовали меня и бытовые условия.

Моя койка была такой жесткой, что утром тело болело и ныло. Я чувствовал себя основательно избитым, тело превратилось в один сплошной ноющий синяк. Я непрерывно причитал вслух и жалел себя так, как может жалеть только прирожденный эгоист с большим жизненным стажем. Впрочем, скоро я понял, что жаловаться бесполезно. Беспощадный образ Волка Ларсена из любимой книги моего детства преследовал меня по пятам. Но в конце путешествия я, положа руку на сердце, мог сказать словами Хэмфри Ван-Вайдена: «Я в больших дозах принимал лекарство под названием Волк Ларсен, и оно пошло мне на пользу».(2)

Да. Это лекарство пошло мне на пользу. Лекарство, состоящее из тяжелой непрерывной работы, огромной физической нагрузки, которую обеспечивают море, и отсутствие человека, которому можно поплакаться.

Помню точно, сколько ночей я не спал вначале. Ровно пять. Это были кошмарные ночи, наполненные ожиданием близкой смерти. Я не мог заснуть без снотворного, ворочался на узкой жесткой койке и тихо плакал от жалости к себе. После третьей бессонной ночи я с трудом поднялся, чувствуя себя совершенно больным, и побрел к капитану. Капитан с удивлением выслушал мои бессвязные жалобы, немного подумал и наложил на меня дополнительные штрафные работы.