Дневник Елены Булгаковой

Первого мы днем высыпались, а вечером, когда приехал Боолен, поехали кругом через набережную и центр (смотрели иллюминацию).

У Уайли было человек тридцать. Среди них — веселый турецкий посол, какой-то французский писатель, только что прилетевший в Союз, и, конечно, барон Штейгер — непременная принадлежность таких вечеров, «наше домашнее ГПУ», как зовет его, говорят, жена Бубнова.

Были и все наши знакомые секретари Буллита.

Шампанское, виски, коньяк. Потом — ужин a la fourchette: сосиски с бобами, макароны-спагетти и компот. Фрукты. Писатель, оказавшийся кроме того и летчиком, рассказывал о своих полетах. А потом показывал и очень ловко — карточные фокусы.

Вчера днем заходил Жуховицкий, принес перевод договора с Фишером насчет Англии и Америки на «Дни Турбиных». Он, конечно, советует Америку исключить. Плохо отзывался о Штейгере.

Сегодня Жуховицкий звонил: Не знаете, где Боолен!! Назначена была встреча для первой работы над переводом — и нет его.

Звонил Шапошников: подписано соглашение с Францией.

7 мая.

У нас вечером: Горчаков, Веров, Калинкин (из Сатиры). Просят, умоляют переделать «Блаженство». М. А. прочитал им те отрывки, что сделал. Обещал им сдать к первому декабря.

9 мая.

У нас Вересаев, Ангарский, Дмитриев и Треневы. Дмитриев спорил с Ангарским насчет «Пиковой дамы». Заволновался по своему обыкновению, закричал на Ангарского:

— И все это чепуха! И ничего это неверно! И вообще вы «Пиковую даму» сорок лет тому назад смотрели!

Ангарский за ужином удивлялся:

— Не понимаю, почему это теперь писатели пишут все на исторические темы, а современность избегают?

13 мая.

В течение недели М. А. диктовал «Зойкину», сильно чистил пьесу.

О «Зойкиной» же получили извещение от Фишера, что она шла в Брюнне в ноябре и декабре тридцать третьего года.

И о ней же пишет Коля из Парижа. По-видимому, там серьезно решили ее ставить.

На днях получили письмо из ВОКСа — с копией письма из Стокгольма от уполномоченного представителя ВОКСа в Стокгольме. Шведское общество «Радио-чиенст» обратилось в полпредство СССР, чтобы «выхлопотали для него у Булгакова разрешение передать по радио о шведском переводе «Турбиных»». Предлагают гонорар в шведских кронах — двести. М. А. согласился.

Вчера ходили в театр к Егорову говорить о договоре на «Мольера». Егоров завел такую тему: кто виноват, что постановка затянулась?

М. А.:

— Вы хотите знать виновников? Хорошо, я вам назову. Выдам их с головой. — Это — Константин Сергеевич, Владимир Иванович Немирович и вся дирекция.

Приехал Вольф, директор Красного ленинградского театра — насчет «Пушкина». М. А. прочитал ему черновик пьесы.

Вольф придет послезавтра.

15 мая.

Вольф и Вересаев.

Вольф хочет ставить у себя, просит, чтобы я во Всероскомдраме составила договор.

16 мая.

День рожденья М. А.

Мы с утра положили на стол подарки: Джин голландский, Ерофеич, коробки «Казбека», ноты — Вагнера «Зигфрид» и «Гибель богов», книгу Лесажа. Сергей все волновался, что мало, приложил еще «придавку», как он называет преспапье, и стал с нетерпением ждать выхода М. А. из спальни. Екатерина Ивановна спекла крендель, зажгли свечки, Оля заиграла на рояле марш, и М. А. торжественно вошел в столовую. Оля подарила ему Брюсовский календарь и «Киев прежде и теперь».

Вечером пришли Ермолинские, Лямины, Калужский.

17 мая.

Обедал Конский. Расстроился, что не позвали на рожденье.

Потом мы все — Женичка, Сергей, Екатерина Ивановна, М. А. и я — поехали на метро.

18 мая.

В двенадцать часов дня М. А. читал пьесу о Пушкине. Были: Русланов, Рапопорт, Захава, Горюнов и Вересаевы.

После чтения завтракали.

Во время завтрака позвонил Женюшка и сообщил, волнуясь, что разбился самолет «Максим Горький». Будто бы сорок две жертвы.

20 мая.

Вересаев прислал М. А. совершенно неожиданное письмо. Смысл в том, что «его не слушают». Нападает на трактовку Дантеса в особенности. Кроме того, еще на некоторые детали («Дубельт не может цитировать Евангелие»…). М. А. тут же засел за ответ.

22 мая.

Звонил Вересаев — предлагает забыть письмо. Цитатой (для Дубельта) был оглушен — «Давайте поцелуемся хоть по телефону!»

Обедал у нас Радлов Николай. Вечером — Оля. Рассказывала о списке подающих о заграничных паспортах. «Бесспорно едут К. С., Немирович, Подгорный и я».

24 мая.

Были на премьере «Аристократов» в Вахтанговском. Пьеса — гимн ГПУ.

В театре были: Каганович (в ложе с левой стороны), Ягода — в ложе с правой стороны, Фирин (нач. Беломорского канала), много военных, ГПУ, Афиногенов, Киршон, Погодин.

После спектакля Симонов пригласил нас к себе, поехали в его машине, по дороге заезжали за вином и закусками.

У него собрались Погодин, Русланов, Захава, Горюнов, Рапопорт, жены их.

Погодин много рассказывал: о Буденном, о том, как он — Погодин — попал в плен и как его чуть не расстреляли.

Симонов отвез нас домой часа в три.

Звонил днем Егоров — МХАТ соглашается на договор на наших условиях — шесть тысяч, срок 1 июня 1936 г.