Дневник грабителя

Я понимаю, что он действительно насмехается надо мной.

— На сей раз я говорю вполне серьезно. Давай обчистим этот дом во вторник.

— Сыграем в дартс?

— Да иди ты со своим дартсом! Я спрашиваю, что ты думаешь насчет того, чтобы пойти на дело во вторник?

— Не знаю, — отвечает Олли. — Если ты и в самом деле говоришь серьезно…

— Еще как серьезно, черт побери!

— Тогда я думаю, что ты полнейший идиот. — Олли делает большой глоток пива. — Только представь себе, что нас ловят за этой работой.

— Никто нас не поймает, если сделаем все по уму.

До меня внезапно доходит, что Олли насмехался надо мной все девять или даже десять лет. И я произношу длинную речь о том, что игра стоит свеч, что мы заработаем на ней кучу бабок, что чаще всего сожалеешь в жизни не о сделанном, а о несделанном, о неиспользованных возможностях и так далее. Олли, хоть и остается при своем мнении, под напором моего пыла соглашается пойти вместе со мной на дело.

Только бы нас не сцапали за это ограбление, думаю я. Тогда старина Олли никогда не простит меня.

* * *

Джерри смотрит на дом сквозь окно с заднего пассажирского сиденья.

— Олли, сделай одолжение, сходи во двор, надо вырубить этот чертов фонарь.

Олли вылезает через заднюю дверцу фургона, направляется к дому и проходит через ворота во двор. В этот момент загорается фонарь, Джерри высовывает в окно дуло пневматического ружья, прицеливается и стреляет. Потом еще, и еще, и еще раз до тех пор, пока на подъездную аллею дома не падают осколки.

Олли возвращается.

— Поехали, — говорит Джерри. — Устроим перекур. Вернемся где-нибудь через полчасика.

Я завожу мотор, и мы едем в «Красный лев», располагающийся за углом.

Первый этап операции завершен.

Выпив по полторы пинты пива, мы возвращаемся к дому Ганов. Тишина.

— Только будьте поосторожнее, — говорит Джерри, выходя из фургона и направляясь через дорогу к подъездной аллее.

Фонарь не горит, но наша вторая помеха в полной боевой готовности. Понятия не имею, как ее зовут, но если она не закроет пасть, то скоро всполошит своим лаем всех соседей.

Проклятые собаки вечно мешают. Поднимают, когда пытаешься пробраться в дом, страшный шум. Причем далеко не только зверюги типа доберманов, но и разная тявкающая мелочь вроде этой вот. Когда сталкиваешься с такой проблемой, лучше не доводить дело до конца, смыться, пока не поздно. Но сегодняшней возможности я ждал слишком долго и не могу позволить какой-то шавке все испортить.

Джерри кидает собаке два куска говядины и бежит обратно.

— Жвачку будете? — спрашивает он, забираясь назад в фургон и протягивая нам пачку.

Мы берем по подушечке жвачки.

Джерри заверяет нас, что снотворные таблетки в мясе усыпят собаку на целую ночь. По его словам, он уже испробовал это лекарство на лабрадоре из соседнего двора, эксперимент прошел отлично. Я спрашиваю, не подсунуть ли мне эти таблетки Мэл, когда она в следующий раз затеет скандал или заявится ко мне во время передачи о футболе.

Джерри одобряет мою идею, но советует не частить, чтобы у Мэл не возникло никаких подозрений. Я соглашаюсь с ним. Даже собака, наверное, почует неладное, если каждый раз, получая кусок свежего мяса, будет тут же засыпать на целых восемь часов, а просыпаться со страшной головной болью.

— Обычно девчонка в состоянии простить нам большинство грехов, — говорит Джерри, — но сомневаюсь, что к списку этих грехов относится и ее усыпление с целью заполучить немного тишины и спокойствия.

Наверное, он прав. Однако если я накормлю Мэл этой гадостью всего один-два раза, думаю, не произойдет ничего страшного.

— Минут через пятнадцать друг будет готов, — сообщает Джерри.

— Может, пока еще раз съездим в кабак? — предлагаю я.

— Нет уж, давайте справимся с этим делом трезвыми, — отвечает Джерри с весьма отчетливо уловимой долей сарказма в голосе, но я никак не выражаю своего недовольства.

— В прошлый раз, когда мы столкнулись с собакой, это был здоровенный волкодав, — говорит Олли. — Помнишь, Бекс?

— Ага, чертова тварь.

Олли рассказывает Джерри о том, как эта восточноевропейская овчарка в течение целых пяти минут заставляла нас прижиматься к стенам в малюсенькой спаленке на втором этаже и как для освобождения нам пришлось разбить торшер и долбануть по собаке электрическим током.

— Мы не убили эту заразу, просто привели ее в состояние шока, — говорит Олли.

О том, что в тот момент этот придурок сказал мне, он умалчивает. А я отлично помню его слова: «Вот как надо с ними обращаться: со своей собакой и со своей подружкой».

Теперь-то я знаю, что на самом деле он не имел ни малейшего понятия, о чем толкует. Очевидно, эту фразу произнес при нем в кабаке кто-то из парней, и вот, не вполне понимая ее истинного значения, Олли просто ее воспроизвел.

Джерри смотрит на часы и говорит: пора начинать. Я выхожу из машины, а Олли пересаживается на сиденье водителя. Джерри отдает ему свой уоки-токи и велит в случае чего подавать нам сигнал.