Дневник инока

Архимандрит Вениамин (Милов) Дневник инока

По благословению

Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского

ВЛАДИМИРА

2 января 1928 года

Необходимо дать отчет в земной жизни Богу связана душа моя. Поэтому мысли часто обращаются к протекшим дням, начиная с первых проблесков сознания, и выискивают ошибки поведения, огорчавшие Бога.

Родился я в городе Оренбурге в 18.. году. Но ни этого города, ни лиц в нем не помню, потому что лет трех отец, священник из Оренбурга, переехал в уездный город Вятской губернии Орлов, где и протекли первые годы моей сознательной жизни. С детства я отличался необыкновенной застенчивостью, боязливостью людей, болезненной чувствительностью и какой-то особенной привязанностью к матери. Может быть, душа моя ощущала крайнюю нужду в человеке близком, которому бы можно было поверить все свои скорбные и радостные переживания. А ближе родной матери для дитяти нет никого.

Насколько я боялся чужих людей, это видно из того, что, находясь за воротами родного дома и видя приближение к себе какого-либо прохожего на улице, я поспешно вбегал во двор из страха, что меня незнакомец похитит и сделает работником в цирке или уличном балагане. Пугливость данного рода отчасти навлекла на меня мать своими рассказами о случаях похищения маленьких детей странствующими содержателями увеселительных заведений.

Без матери в детстве я положительно жить не мог. Однажды ее пригласили на свадьбу в какой-то купеческий дом. Она должна была участвовать в свадебном кортеже со стороны невесты. Находясь без матери, я целый день плакал, пролил море слез. Наконец, не выдержал одиночества в доме и прибежал на свадебный пир весь в слезах, попросил провести меня к матери и, уткнув заплаканное лицо в материнские колена, успокоился от слезных всхлипываний не прежде, чем услышал обещание матери незамедлительно вернуться домой.

Молитв я в детстве, кажется, почти никаких не знал, хотя и родился в семье священника, молиться не умел. Жил, как и все дети, интересами больше чрева, сладкоядения. У меня был брат Сергей старше меня и сестра Нина, умершая на 5 году жизни от воспаления легких. Как сейчас помню ее кончины. Она начала задыхаться. Ввиду затруднительности ее дыхания принесли подушку с кислородом и приставили резиновый рожок, по которому проходит газ, к ноздрям умирающей девочки. Но медицинская помощь оказалось бессильной там, где Ангел смерти получил повеление свыше изъять душу моей сестры. Тихо скончалась Ниночка. Мама на память отстригла волосы с ее головки и долго хранила их в коробочке. На могилке сестры отец поставил хороший памятник, мраморный, увенчанный вверху лепным изображением ангела с крыльями, молящегося Богу. Сильное впечатление произвело на меня зрелище смерти, вынос тела почившей в церковь, чин погребения и вид кладбища, усеянного могилами с нависшей над ним тенью деревьев.

Но, воспитанный в детстве церковно, я любил иногда порезвиться невинно с товарищами. Играл чаще и бегал около городской Церкви, в которой служил отец. Здесь, среди колонн храмовых, прятался от товарищей во время игры; иногда отваживался подбегать к берегу протекавшей около города реки Вятки и отсюда любовался на пароходы, бороздившие волны реки, на баканы, мирно покачивающиеся на воде. Кажется, уже в Орлове я обнаруживал нехорошие стороны характера в отношении товарищей: был обидчив, пуглив, замкнут в себе и часто жаловался матери на обиды сверстников.

Как-то раз в Церкви отец, хотевший, чтобы я пономарил, велел надеть на меня для примерки стихарь. Я испугался, много плакал. Стихарь с меня сняли, дали старшему брату моему, который с этого времени носил его. Я после и хотел надевать его, завидовал брату, но за чувствительность сердца лишен был счастья прислуживать в алтаре за богослужением.