Дневник хеджера. Бартон Биггс о фондовом рынке

Она также со скепсисом относится к способности крупных компаний поддерживать доходность на уровне лучшего квартиля в отрасли. Она поделилась со мной результатами одного крупного фонда: за последние десять лет его инвестиции в акции приносили ежегодно примерно на 100 базисных пунктов больше, чем S&P 500, а прямые инвестиции – примерно на 100 базисных пунктов меньше, чем S&P 500. И это несмотря на громадный доход от Google. Но разве инвестиции в Google были не венчурными? За предыдущие пять лет доходность прямых инвестиций данного фонда была на 400 базисных пунктов хуже, чем у S&P 500. Несколько лет назад моя собеседница была партнером в весьма крупной компании прямых инвестиций: ее руководитель был «очень непростым» человеком, а сама компания выступала по преимуществу в качестве громадного пылесоса по сбору активов. Связи компании с мировыми лидерами, а также богатыми людьми помогли ей в прошлом накопить активы и обеспечить себе сделки. Сможет ли такая система работать и дальше? На ее взгляд, хедж-фонды – лучший, более гибкий и менее неликвидный инструмент, чем прямые инвестиции, но в конце концов, она ведь управляет фондом фондов.

CIO очень крупного семейного офиса[156], управляющего деньгами человека, который заработал 10 миллиардов долларов на инвестициях в интернет. Собственник этого семейного офиса любит делать миллиардные частные инвестиции без привлечения партнеров. В одном случае результаты оказались катастрофическими, в других – приемлемыми. Важно наличие прав соинвестора; собственник с интересом воспринимает идеи прямых инвестиций в технологические и интернет-компании.

Компания готова инвестировать по 100 миллионов долларов в лучшие фонды прямых инвестиций (к которым, по мнению ее руководства, крупнейшие представители сектора более не относятся). Там обеспокоены высокими комиссионными. Права соинвестора значат очень много, и, насколько я понимаю, собственник возмущается высокомерными титанами сектора прямых инвестиций. Вероятно, компания собирается заниматься прямыми инвестициями собственными силами, чтобы избежать такого минуса, как комиссионные. Собственник считает, что он, будучи известным предпринимателем, сможет обеспечить хороший поток сделок; он также уверен (несмотря на предыдущие неудачи), что способен выявлять победителей. Компания создает собственный штат аналитиков. Удачи им.

Мои комментарии

Полагаю, что в погоне за доходностью фонды прямых инвестиций делают ошибку, увеличивая венчурные инвестиции: они покупают технологические и интернет-компании, которым требуется финансирование на ранних этапах. Я бы назвал это синдромом Facebook и Groupon. Фондам прямых инвестиций следует придерживаться именно прямых инвестиций, а не служить ширмой для высокорисковых венчурных инвесторов. Венчурный капитал как класс активов не предполагает никакой доходности – за последнее десятилетие она была нулевой, и даже лучшие компании испытывали трудности. Кроме того, фонды прямых инвестиций должны быть бдительны, чтобы их не втянули в какие-нибудь финансовые операции или слияния, в которых им придется играть роль банка, обслуживающего торговые сделки. Чистый финансовый инжиниринг непривлекателен: предоставление финансирования – это рядовая операция с низким барьером.

Инвестиции в LBO, как отмечает Дэвид Свенсен, являются рискованными из-за привлечения крупных заемных средств. Такие средства погубили фонды недвижимости Morgan Stanley. Кстати, Carlisle запускает новый фонд недвижимости, который сейчас проходит стадию маркетинга: для него заявлен минимальный уровень доходности 8 %, а фиксированные комиссионные сокращены до 75 базисных пунктов. Мне кажется, что в таких сферах, как управление инвестициями, хедж-фонды и прямые инвестиции, мы прошли треть пути через «медвежий» рынок: комиссионные и зарплаты понижаются, и данный процесс продолжится. Мне нравится то, что наш консультант обращает наше внимание на те фонды прямых инвестиций, которые концентрируются на компаниях среднего размера, используют небольшую долю заемных средств и устанавливают минимальные ставки доходности. Так, мы познакомились с четырьмя средними скандинавскими фондами прямых инвестиций. Два заявляли о минимальной доходности 8 %, один – о 6 %, и еще один – о нулевой. Когда мы поинтересовались у последнего, что они хотят этим сказать, нам ответили: берите или уходите.