Дневник киллера

Это была самая долгая неделя в моей жизни. Раньше я никогда по-настоящему не боялся смерти – видимо, потому, что, кроме жизни, терять мне было нечего, – но теперь испытывал настоящий ужас. Мне всюду мерещились враги. Я чуть не подстрелил какого-то типа в супермаркете, потому что он покупал то же, что и я, поворачивая за мной в каждый проход. Наконец наступил вечер пятницы, и я позвонил Аделаиде, чтобы узнать, как прошел ее последний рабочий день, но наткнулся на автоответчик. Я повторил "возьми трубку, это я" раз десять, прежде чем на звонок ответили.

Я услышал рыдания.

– Что? Что случилось?

– Кто это? – Голос Джеки.

– Иан. Где Аделаида?

Сначала я был не слишком встревожен – у Джеки вечно глаза на мокром месте.

– Ох, Иан, какой ужас...

– В чем дело?

– Аделаида... Ох, Иан...

Кровь отлила у меня от лица, а сердце заколотилось, как сумасшедшее. Все воображаемые страхи последней недели внезапно ожили и столпились вокруг меня.

– Что случилось, Джеки? Скажи мне! Что с Аделаидой?

– Она в больнице... в реанимации... я не знаю, как она...

– Что случилось?

Мне пришлось повторить это несколько раз, прежде чем Джеки достаточно пришла в себя, чтобы ответить.

– Ее сбила машина... сегодня вечером... возле паба.

– Паба?

– Мы зашли туда выпить на прощание, мы и другие учителя. Она пробыла с нами всего час и сказала, что ей пора. И пока шла к машине, на нее... наехали... Ох, Иан, что же делать?

– Как она... – Мой голос прервался, и по щекам потекли слезы. – Как она? Жива? – спросил я почти шепотом.

– Не знаю. Мне сказали только, что она в реанимации. Я не родственница, мне ничего не говорят... Ох, Иан...

26. Голоса из прошлого

Я снова пьян.

Очень пьян.

Не помню, сколько выпил и даже где нахожусь – знаю только, что напился в стельку, и... причину, по которой напился. Как неприятно. Ведь пил я, чтобы забыть, и это частично сработало. Мне удалось забыть все, кроме того единственного, что надо было забыть. Слишком велико оно, слишком незабываемо. Как больно! Краткая передышка – вот все, чего я добивался. Хотя бы пара часов – потом я снова взвалю на себя этот тяжкий груз, обещаю! Всего час или два. Хоть полчаса. Хотя бы на мгновение забыть. Забыть...

Прихожу в себя на кухне и сразу ощущаю боль. Сначала физическую – настоящая приходит потом. Но средство есть, хорошее средство. Выпить еще. Пара минут – и я снова пьян. Снова рвота. И снова пить, пить...

Вот и ночь прошла. Или день. Не важно – какая разница. Надо пить, вот и все... Как только приближается трезвость – пить еще. Открыть новую бутылку и пить.

Мы были так близки... Как несправедливо, как больно! Почему я не настоял, чтобы мы уехали во вторник? Были бы сейчас вместе, далеко отсюда...

Пей! ПЕЙ! Не думай ни о чем, только пей!

Несправедливо, неправильно... Боже мой!

– А что такое справедливость? – спрашивает мать. – Ты же думаешь только о себе! Справедливо... несправедливо... Что ты знаешь о справедливости, эгоист? Все, что ты знаешь, – это дай, дай, дай! Ты всегда был эгоистом! Никогда не думал ни о ком, кроме себя! "Несправедливо – мне не с кем поехать в отпуск!", "Несправедливо – меня никто не любит!", "Несправедливо – Аделаида попала под машину и нарушила мои планы!" Послушай-ка сам себя! Ты подумал о ней, о ней? Только о себе, только о себе!

– Неправда, я люблю ее!

– Ха! Любовь! Ты никого не любишь, кроме себя! Ты гадкий мальчишка, ты думаешь только о себе!

– Нет! Я не такой!

– Не такой? А какой? Может, скажешь, что ты и меня любишь?

– Пошла к черту! Я тебя ненавижу!

– Ну конечно! Ненавидишь собственную мать! Ту, которая подарила тебе жизнь, дала тебе все, пожертвовала всем ради тебя! И ее ты ненавидишь?

– Это ты научила меня ненавидеть! Я любил тебя, а ты...

– Я научила?! Когда же это, интересно? Может, когда горбатилась на тебя день и ночь? Или когда жертвовала ради тебя своим счастьем?

– Хватит врать! Хватит меня мучить!

– Мучить? Я всегда отдавала самое лучшее своему ребенку! Мечтала о том, чтобы ты был счастлив!

– Я не ребенок, я мужчина!

– Мужчина? Да какой ты мужчина? Мужчины заботятся о ближних. Они любят своих матерей. А ты ребенок – неблагодарный, злобный, гадкий мальчишка! И всегда таким останешься!

– Неправда, неправда!

– Он опять говорит о любви? – презрительно усмехается Анджела.

– Говорит, что любит Аделаиду, – фыркает мамаша.

– Любит?! Да что он знает о любви? Ты что, любишь ее так, как любил меня?

– Больше, намного больше! Я ее так люблю... – всхлипываю я и пытаюсь убить их обеих большим глотком виски, но оно не помогает.

– Ну да, конечно. Так же, как "любил" меня. Как Роуз. Как Брина, Гарри, мистера Эштона, Бена, Алекса, Сью, их соседа, Фостера, Адриана, Мэтта, Тома, Катрину, сэра Филипа, Брайана, Клайва, Пенни, ее сестру и того водителя такси, другого Мэтта, Ранджита, доктора Адамса, маленького Макса, Дженет, Фрэнка и Мэнд, Чарльза, мисс Марпл, Алана, Дуга, мою маму, Тода, Клэр, Пола, Джорджа и Люси, Найджела, Теда, тех рыбаков, Коннолли, Жюля, Билла, двух полицейских, людей на улице...

– Этих я не убивал! – протестую я.