Дневник кислородного вора. Как я причинял женщинам боль

Нет, она не стала бы публиковать эту книгу, пока не закончила бы свою работу с ним. Имейте в виду, даже он не был застрахован. Ему следовало бы вести себя осторожнее. За четырехлетний период она могла нащелкать сколько угодно его фотографий.

Так что в конечном счете я не дал ей ничего из того, что она хотела для своей книги, за исключением нескольких статичных кадров, на которых я стою в баре с дурацкой улыбкой на лице. Может быть, они были достаточно хороши, чтобы их использовать. Может быть, нет, но я хотя бы не подарил ей фото, на котором катаюсь по полу в драке в баре. Пронесло!

Полагаю, мои записи – это попытка осмыслить то, что случилось, и забыть. Опять же, я сомневаюсь, было ли это на самом деле. Я словно все это вообразил. Самое странное – то, насколько умно была поставлена эта сцена. Я с удовольствием сам поучаствовал бы в чем-то таком семь лет назад, когда играл в похожие игры. Но мои тогдашние старания были не более чем духовным вандализмом. А это было сделано профессионально.

Я сорвал зло на девушке, с которой был четыре с половиной года. Эта половина имеет значение. Я поступал с ней по-свински. Неверный, нелюбящий и бо́льшую часть времени невменяемый. Она сказала, что ей нужно некоторое пространство. Поначалу я был рад, потом безутешен. Отличный повод, чтобы напиться. Я и пил. Много. Но в то время как все это спиртное вливалось внутрь, я развлекался тем, что использовал историю своего разбитого сердца, чтобы «кадрить» других девушек, забредавших в убогие бары, завсегдатаем которых я был. Я заманивал их в свои так называемые сети, а когда убеждался, что они влюбились в меня, начинал нападать на них. Я воображал себя беззаботным плейбоем в смокинге и шейном платке. Я наслаждался, причиняя им боль. Я не сознавал всей глубины ее воздействия. Я понимал, как сильно нравился им, только после того как делал им больно, а к этому времени было уже слишком поздно. Поправка. Я знал. Именно поэтому и делал им больно. Как могли они любить меня? Я наказывал их за то, что они любили меня. Я также знал, что даже после того, как я делал им больно, они продолжали любить меня – иногда даже больше – в силу своей натуры.

Мне стыдно признаться, но я считал это самой дьявольски продуманной частью всего дела. Тот самый факт, что они по природе были заботливыми и любящими, должен был становиться жерновом, который утопит их. Эта формула идеальна. Медсестра готова принести себя в жертву ради пациента. Но пациент страдает не от какого-то внешнего недуга, а от ран, нанесенных самому себе. Медсестра хочет уберечь его от этой боли. Пациент хочет, чтобы она тоже ощутила эту боль. Как иначе она его поймет? И она присоединяется к нему. Теперь у нас два пациента. Как-то так. Но я, по крайней мере, был способен распознать некоторые признаки происходящего. Чего никогда не сумел бы сделать, если бы сам через все это не прошел.

А еще я просто хочу включить сюда упоминание о «французском следе». После всей этой истории я узнал, что в Париже в среде аристократичных французов есть модная привычка приглашать на общественные мероприятия, как мы когда-то говорили в Ирландии, вербальную боксерскую грушу. Очень важно, чтобы жертва не знала, что происходит.

Жертву приглашают на ужин или иное сборище, и она поневоле обеспечивает остальным гостям всяческое веселье. Вечер считается успешным, если каждому удастся разок воткнуть нож в беднягу, и еще более успешным, если тот не знает, что происходит. Так что я знаю – вы, должно быть думаете: Иисусе, у этого парня бзик насчет всего этого дела. Но, говорю вам, я не хочу, чтобы ее книжонка вышла без всякой реакции с моей стороны. Я ведь буду абсолютно беззащитен.

Разумеется, я даже не знаю, сумею ли уломать кого-то это опубликовать, но надеюсь, что смогу издать свою книгу прежде, чем выйдет ее. Таким образом, первое слово в этом деле будет моим. Тогда мне будет до фонаря, какие мои снимки у нее есть.

В смысле – можете себе это представить?

Фото-долбаное-эссе – часть вашей жизни. Справедливость? Справедливость ли это, что кто-то будет манипулировать моим изображением после того, как я провел последние десять лет в рекламе, манипулируя другими изображениями ради денег? Может, и справедливость. По крайней мере, если вы это читаете, то можете выслушать мою сторону. Я знаю, что если бы увидел ее книгу и в ней был какой-то парень, связанный с рекламой, я просто сделал бы вывод, что он заслужил то, что получил. Стереотипы, видите ли. Вроде как я сам ожидал, что меня застрелят в Нью-Йорке, как только я сойду с самолета.