Дневник космонавта

180 суток. Виток 3232. Утром смотрел Дальний Восток. Сегодня хорошо просматривается Земля. Нет облачности, дымки. Увидел один разлом в районе Шимановска и замерил его угловое положение относительно горизонта. Рассчитал координаты, когда наносил его на карту, оказалось, он у меня уже был отмечен раньше. Это интересно. Я дважды нашел эту структуру. Еще по первому сообщению геологи проверяли этот район и подтвердили наличие там полиметаллов. Смотрел Украину. В районе Львова отметил разлом, хорошо подчеркнутый отдельными хребтами.

Когда подходишь к Англии и Ирландии, вода в Атлантике темно-синяя, с бирюзовыми полями планктона, а сейчас здесь вода сплошь голубая. Не пойму, от чего это зависит. Видимо, есть связь с временем года. Начали эксперимент «Таврия» с новыми колонками. Затем занялся «Оазисом». Установил два новых вегетационных сосуда с семенами пшеницы и овса. Ремонтировал «Ниву». Кажется, что-то получается. Уже есть звук, а изображение пока неважное. Полез в грузовик и нашел еще пакеты с земляникой и творог с клубникой. Неожиданное вдвойне приятно. Вчера вечером побаливало сердце, сегодня полегче. Это вегетатика. Побегал по дорожке, чувствую себя хорошо. Смотрю сейчас на программу полета. Интересно мы здесь живем — не по годовому календарю с принятой последовательностью дней недели, а у нас здесь свой календарь. Дни распределены по экспериментам — астрофизические, медицинские, технологические, ремонтно-профилактические работы, прикладные и отдых. Спроси нас, и мы даже не знаем, какой сегодня день недели.

10 НОЯБРЯ

Ровно месяц до посадки. Спал плохо, просыпался через каждые 2 часа, и так до утра. Встал в 8 часов, и началась рабочая карусель. Заметил, что прибавилось седины, и прилично. Ноет сердце, внутреннее состояние взвинченное. Много занимался сегодня геологией, особенно по Украине, кажется, разобрался, где что.

По Дальнему Востоку все-таки работать тяжело. Местность однообразная, сопки, но стараюсь получше разобраться. Сейчас запустили «Корунд». Набрали программу, кажется, пока работает нормально. Пролетая по станции, подумал — вдруг сейчас разгерметизация или пожар. Как обеспечить безопасность? Сейчас это будет сделать очень сложно — в процессе полета появились дополнительные эксперименты, а с ними новая аппаратура, кабели для стыковки ее с бортом, что не учтено было при создании станции. Кстати, в этом одна из серьезных проблем создания долговременных орбитальных комплексов, когда нужно предусмотреть в компоновке станции включение новых экспериментов по ходу полета.

11 НОЯБРЯ

День смерти Л. И. Брежнева, запуск «Колумбии», недомогание Толи. Проснулся около 5 часов утра. Хотел пораньше встать и записать Дальний Восток на видеомагнитофон. Смотрю. Толи нет в постели. Выглянул в рабочий отсек, а он скорчился и сидит на беговой дорожке. Спрашиваю: «В чем дело? Что с тобой?» Говорит: «Что-то нездоровится, видно, отравился. Боль в левом боку». Час проходит, смотрю, мучается человек. Взял аптечку и дал ему бисептол, после активированный уголь и еще дал ему аллохол. Проходим территорию Союза. Говорю: «Толя, не имею права молчать. Давай выходить на связь и докладывать». Согласился. Проходим вдоль побережья Дальнего Востока, на этом витке сеанс связи не запланирован. Делаю вызов: «Я Эльбрус-2, ответьте». Выходит дежурный наземного измерительного пункта в Уссурийске. Прошу организовать связь с Центром управления полетом. Выходит на связь Виктор. Прошу позвать врача. Прибежал минут через десять врач смены Валера. Объяснил ему все, и мы ушли из зоны.

Ну, а дальше все потихоньку стало раскручиваться. Правда, на следующем сеансе, это было около 8 утра, опять разговор с Валерой. В конце дает мне рекомендацию — сделать укол атропина.

Ну что же, впервые в жизни стал делать укол, на борту станции. Взял из аптечки шприц-тюбик, снял колпачок и говорю: «Толя, подставляй зад, колоть буду». Он просит: «Валь, только поосторожней». Я примерился, предварительно зажав половину иглы пальцами, чтобы она вся не вошла, и уколол. Толя сказал, что даже не почувствовал. Через час ему полегчало. К следующему сеансу собралась комиссия медиков, и решался вопрос, сажать нас или нет. Это был дикий случай. Девять лет готовиться к полету, полгода летать — и за неделю до рекорда сесть. А тут еще выходит Рюмин на связь и говорит: «Парни, все поисковые средства готовы к посадке, так что готовы завтра вас посадить». Вот это обрадовал! На связи, слышу, академик О. Г. Газенко обращается шутя: «Профессор Лебедев?» Отвечаю: «Слушаю, коллега». «Пропальпируйте, пожалуйста, больного». В общем, мне пришлось первому оказывать медицинскую помощь товарищу в космосе. После обеда Земля попросила на всякий случай подготовиться к спуску.

Провели небольшую консервацию. К середине дня Толя разошелся. Говорю: «Толя, что будем делать? Скажем, значит, посадка. Решай. Больше к этой вершине возможности подойти не будет». Говорит: «Я сейчас чувствую себя неплохо». «Ну что ж, тогда вперед». А сесть всегда успеем. К вечеру все успокоилось.