Дневник кушетки

— Ты хочешь бросить своего мужа? — воскликнул мой хозяин.

— Почему же нет?

— О, это смешно! И ты бы бросила мужа, чтобы сопровождать меня — такого, каков я есть…

— Я была бы твоим другом, а не твоей любовницей. Я бы не ревновала тебя.

— Ты говоришь вздор. Мы были бы возлюбленными, и это было бы сумасшествием.

— Нет, не возлюбленными…

— Что ты говоришь? Но, дорогая кокетка; даже в эту самую минуту ты готова сделаться моей любовницей. Твои уста жаждут моих поцелуев… У тебя только одно желание — очутиться в моим объятиях… Мы бы не были возлюбленными? О! какое безумие! Но я, я бы сделал тебя своей любовницей! И в доказательство того, что ты ошибаешься, я тебе скажу, что, исполни я свое желание, я тут же получил бы благодарность.

— Нет, нет, нет… Я не хочу!

— Ты этого страстно желаешь! Не лги!

— Я не хочу!

Он приблизил свои губы к ее губам.

— Ты не хочешь? А я чувствую, что ты хочешь!..

Ах! Бедная Габи, она не хотела!

Но что бы это было, если бы она хотела?

Она была действительно прекрасна, любовь этих безумных… Я не осмеливаюсь описать эти поцелуи, эти ласки. Закройте ваши глаза и, если вы сможете, вообразите себе то, что вы считаете самым замечательным.

Часом позже Габи ушла; она умоляла его позволить ей прийти еще хоть раз.

— Всегда один! — сказал мой хозяин, когда дверь захлопнулась за Габи. — Всегда один!

Он растянулся на мне, взял книгу и задремал; об обеде же он совершенно забыл. Мой неблагодарный хозяин был в моих объятиях, и я была счастлива, как влюбленная, ощущающая вблизи себя дорогого ее сердцу любовника.

XXII

В день Нового года хозяин отсутствовал. Он вернулся через два дня. Вчера утром он представил судебному следователю, явившемуся с разного рода примирительными комбинациями, доказательства поранений. Днем он пригласил красивую даму, бывшую актрисой в каком-то, мне неизвестном, театре; вечером он в течение четырех часов писал, большей частью пожелания счастливого года. Затем, полежав несколько минут, он вскочил с постели, снова зажег лампу и написал еще одно письмо.

Очевидно, это было серьезное письмо, так как закончив писать, он посвятил ему значительное время. Написав, он прочел его очень внимательно вслух.

Вот дословно это письмо:

«Mademoiselle, я не воспользовался данной мне вами возможностью написать вам признание в любви; вы вправе были его ожидать, если вспомнить наш последний разговор. Я устал ломать комедию. Я решил исправить свое поведение и повиноваться, наконец, моему искреннему чувству. Я думаю, что светской девушке будет приятно начать интригу с таким развратником, как я, и повести ее к тому же так, чтобы она завершилась высшим блаженством! без сомнения, гораздо скучнее проводить время в обществе какого-нибудь неопытного или робкого принца, чем щекотать нервы распутника; молодая девушка может смело, закрыв глаза, вверить мне судьбу приключения; я руководитель ее во всех затруднительных положениях. Ну-с, хватит с меня наставлять молодых девушек для какого-нибудь господина X! Я считаю крайне несправедливым брать на себя неблагодарный труд посвящения в тайны; теперь я хочу воспитать девушку с тем условием, чтобы, возмужав, поняв всю науку, она разделяла бы мое общество.

Я позволю себе, mademoiselle, просить вашей руки.

Такое предложение избавляет вас от всяких объяснений в любви, не правда ли?

Вполне вероятно, что если бы я вас не любил, я бы вам не предложил руки; после нашего недавнего разговора я в достаточной степени могу быть уверен, что вы, не заикаясь ни о каких гражданских или религиозных обрядах, согласитесь провести со мной в постели по крайней мере один день.

Но я вас люблю, это бесспорно. Я предполагаю, и это вполне естественно, что буду вам верен; у меня очень мало желания, и я даже не предполагаю возможности его появления.

Как только я получу ваш ответ, — я думаю, что он будет благоприятным, — я пойду к вашей матери, которая, как я думаю, начнет хохотать при первых же моих словах; потому что это невозможно, чтобы мать, имея взрослую дочь, оставалась серьезной при таком изумительном предложении. Действительно, гожусь ли я в мужья? Ваша мать, дорогая mademoiselle, не настолько мещански заносчива, как это кажется с первого раза. Я успел в различных обстоятельствах оценить ее качества и, удивительная вещь, я не нахожу, что она будет невозможной тещей.

Таким образом, хотя и без энтузиазма, я могу принять вашу мать как тещу.

Не хвастаясь, скажу, что очень трудно будет найти в Париже или в провинции мужа, который бы мог вам больше моего понравиться. Я вас поцеловал не менее двенадцати раз, и этого для вас достаточно, чтобы сложить более или менее определенное мнение о моем характере. Когда мы гуляли с вами в толпе, вам должно было льстить, что вы опираетесь на руку господина, который был любимцем такого значительного количества женщин, что можно было бы принять за хвастовство, если бы я стал рассказывать об этом.