Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Сейчас четыре часа. Куда девать оставшиеся четыре? К родителям идти не хотелось, мать начнет задавать ненужные вопросы. Зашел в Интурист пообедать. Оставалось еще два часа. После короткого раздумья пошел к нашей с Ирой квартире, все это время пустовавшей. Понимал, что нахлынут воспоминания, но ноги сами несли в мою обитель любви и боли. Прошло уже более восьми месяцев с тех пор, как Ира ушла в небытие. Боль прошла - остались воспоминания. Квартира встретила меня могильным холодом и темнотой. Я включил свет, затопил кафельную печь, закурил и лег на кровать. Покрутил радиоприемник. Играли "Песню Сольвейг" Грига.

"Что мне делать, если Наташа скажет, что поезд ушел и она встречается с другим и вообще меня уже не любит... и... и не нужен я ей в ее жизни. В первый раз вернулся к Ире, теперь - Лана. Кто же такое простит?!"

В размышлениях пробежало время, и я поехал в кафе "Дружба" на заключительную, решающую часть операции. Все еще не знал, что скажу Наташе. С Боярским подъехали почти в одновременно. Поставили машины рядом. Вова мотнул мне головой, чтобы я сел к нему.

- Ну что, курнешь для храбрости? - протянул он мне уже прикуренную мастырку.

- Давай, мне надо!

Молча покурили.

- Послушай меня внимательно, чувак, - начал он, - прежде, чем ты пойдешь в кафе...

- Говори.

- Так уж получилось в твоей жизни, что ты остался один и, как я понял, Лана уже не в счет? - вопросительно глянул на меня дружок, теребя ус.

- Правильно понял, по-любому не в счет.

- Так вот... у тебя есть все, чтобы пожить в свое полное удовольствие: машина, квартира, деньги, тебя знает весь город, кайфуй, гуляй, не иди в кафе! Насладись свободой! Я все сказал! - уставился на меня Вовка.

Я молча смотрел перед собой. Впереди светились окна кафе.

- Нет, чувак, - произнес я, не поворачивая головы, - не могу без нее, мне никто другой не нужен, я люблю ее!

- Да-а... - протянул Боярский. - Я попытался... тебе решать, твоя жизнь!

- Истину глаголишь, - улыбнулся я, - пойдем глянем в окно, может, уже пришли?

Прохладно. На улице уже давно стемнело. Мы подошли к окну. Они сидели за столиком, пили кофе с пирожным и беседовали.

- Пошли! - решительно скомандовал я и открыл дверь.

На мне была замшевая куртка, под ней темно-голубой джемпер. За три месяца, которые мы не виделись с Наташей, отрастил волосы до плеч и отпустил бороду. Мы зашли. Обе Наташи сразу заметили нас. Моя Наташа, приподняв голову, изумленно смотрела. Повернула голову к Третьяку. Та, опустив глаза, ковырялась в пирожном.

- Здравствуйте, Наташи! - поздоровался я.

- Привет, - кивнул им Боярский.

- Можно присесть? - учтиво спросил я.

Наташа, все так же приподняв голову, уже с любопытством, рассматривала меня.

- Наташа, - произнес я пересохшим горлом, - я люблю тебя... и хочу... чтобы мы завтра поженились ... мне нужно лишь одно слово... да!

Она во все глаза смотрела на меня. Какая же она хорошенькая! Я слышал, как стучит мое сердце. Все молчали. Третьяк в восхищении смотрела то на меня, то на нее. У Боярского поднялись брови и усы.

И тут... Наташа тихо произнесла:

- Да.

Я вскочил со стула.

- Ты согласна? Согласна?! - залопотал я, не веря своему счастью.

Соседний стол смотрел на нас. Она, повернув голову, как бы со стороны глянула на меня и повторила:

- Да.

Подал ей руку, она встала.

- Пойдем?

- Пошли!

- Да это же натурально кино итальяно! - воскликнул Боярский.

Третьяк все так же восхищенно-глуповато улыбалась нам вслед.

Оставив их в кафе, мы поехали за город. Нам было о чем поговорить. В моей жизни замаячило счастье! Но был у меня к Наташе и очень сложный вопрос, связанный с необычной просьбой к женщине, от которой два раза уходил, которую очень любил и которой только что сделал предложение. Нацеловавшись, никак не мог начать важный разговор и, наконец, дабы подчеркнуть важность момента, выключил приемник.

- Наташа... у меня с Ланой... получилась не очень приятная ситуация, - я помедлил и затем выпалил: - Она беременна... я настаиваю на аборте... она пока не хочет!

Наташа внимательно посмотрела на меня. Я, как нашкодивший школяр, уставился в пол.

- Но я уверен, что сумею убедить ее в том, что это необходимо, - глубоко вздохнув, добавил: - Я обязан!

Реверберацией понеслось в моей бедной головушке - обязан, обязан! Помолчав с минуту, я спросил,

- Наташа... кто этот парень, с которым ты встречаешься?

- Какая разница? - нахмурилась она и умолкла.

- Ты не обязана отвечать.

- Я могу сказать, но не уверена, что тебе понравится то, что услышишь.

- Валяй! Кто? - улыбнулся. - Мне все равно кто, все это моя вина.

Чуть помедлив, Наташа проговорила:

- Он актер театра Марии Заньковецкой.

За окнами машины - темный лес. Туда, в темноту, повернув голову, молча смотрела Наташа. Смотрел и я свою темноту. Мистика какая-то, да и злость на самого себя - по моей вине кто-то лапал ее! Легким ознобом пробежала по телу досада. А ведь я еще не все сказал! Глубоко вздохнув, я шумно выдохнул: