Дневник леди Евы (СИ)

— Мой отец был лекарем, так же, как и я. А мать была дочерью моряка, но после замужества занималась домом и детьми, — медленно проговорила Глэдис, — больше я ничего не могу сказать.

— Ваш отец имел разрешение на то, чтобы лечить?

— Да, конечно.

— Тогда он без сомнения был человеком благородным. Человека низкого происхождения никто не стал бы обучать лекарскому искусству.

— Нет-нет! — начала было Глэдис, и прикусила язык. Что бы она ни сказала, это либо будет выглядеть ложью, либо будет созвучно тому, что хочет слышать этот феодал. Что же сказать? Волей-неволей, придется вернуться к прежней версии.

— Это всё, что я могу о них сказать, — повторила она, опустив глаза.

— Я понял, — сказал он, — Вы не помните родителей, но доподлинно известно, что они были благородного происхождения.

Она молчала, растерянная и измотанная этим разговором, как будто она кричала ему свои доводы через стеклянную стену, и никак не могла докричаться.

— Этого мне достаточно, — сказал сэр Роджер, и вышел, оставив у нее чувство опустошенности и безысходности.

Она в отчаянии сжала кулаки, но вдруг почувствовала безумную усталость. Глэдис доплелась до кровати, повалилась на нее и тут же уснула прямо в одежде.

Проснулась она только на следующее утро и обнаружила, что заботливо укрыта — наверное, Мэри постаралась. И все же расположение духа у молодой женщины было мрачное. Она даже не сразу поняла, почему у нее такое плохое настроение, но постепенно события вчерашнего дня и разговор с сэром Роджером всплыли в ее сознании. Она принялась обдумывать ситуацию.

Замуж ей совершенно не хотелось, тем более за Блэкстона. Она вообще как-то не думала о том, чтобы устроить свою судьбу в этом мире, потому что к любому положению, в которое попадала, относилась только как к чему-то временному. Если их обвенчают, то церковный брак будет считаться нерасторжимым, и она будет связана с этим человеком до конца своего пребывания здесь, если, конечно, его не убьют. Перспектива не радовала.

Побег в сложившихся условиях маловероятен. Она находилась на самом верху башни донжона, и под ней было как минимум, два этажа, на которых никогда не бывает безлюдно. Конечно, если привлечь на свою сторону Мэри, можно ещё раз попробовать трюк с переодеванием, но как же тогда Джей? Надо как-то подготовить и его… «…Или Вам с ним так нравилась бродячая жизнь безродных собак, что Вы готовы лишить его титула и семьи, не говоря уже о пище и крове?» — вдруг вспомнилось ей, и у нее сразу опустились руки. Действительно, даже если побег удастся, что дальше? Снова дороги, опасности, чужие дома? Кто позаботится о ребенке, если с ней что-то случится? Она уже не раз убеждалась, что чужой ребенок не нужен здесь никому, а теперь вышло так, что у него появился ещё один защитник, который, возможно сможет дать ее сыну даже больше, чем она сама… Тогда она уже не так нужна? Можно открыть окно, стать на подоконник, и… через какое-то время (странная игра слов в данном случае) оказаться дома. Сможет ли она жить спокойно, зная, что где-то в прошлом ее ребенок остался сиротой? А если сэр Роджер ещё раз женится? Снова Джей окажется в положении чужого ребенка? А если он заболеет, или получит травму — кто будет его лечить? «Дипломированный» медик? Методами своего времени? У нее просто голова шла кругом от этих многочисленных «если». «Когда надо будет, Господь сам заберет у тебя жизнь», — вспомнились слова Мэй. Тогда что остается? Мысль об этом замужестве наполняла ее самым горячим протестом, противоречия изматывали ее, но поделать она ничего не могла, поэтому просто «отпустила» ситуацию.

Немного развлекали разговоры с Мэри. Девушка действительно знала многое о жителях замка. Оказывается, сэр Роджер уже был дважды женат. В первый раз он женился в восемнадцать лет, но его жена через полтора года умерла родами. Вскоре умер и ее ребенок. Сэр Роджер, по словам Мэри, сильно горевал. Пил и носился по полям с охотой, а потом это все почему-то разом прекратилось. Он образумился, и через два месяца женился во второй раз, на знатной и красивой девице, которая славилась исключительной добродетелью. Она и в самом деле, видимо, была очень милой и доброй, Мэри отзывалась о ней только в превосходной степени. Но женой она оказалась слишком набожной. Все ее время занимали пост и молитвы, что конечно, заслуживало уважения, но семейная жизнь от этого сильно страдала: через три года супружества у них все ещё не было детей. Казалось, миледи не только не испытывала никакого интереса к супружеской жизни, но и старательно ее избегала. Наверное, она просто была создана не для этого. Самым горячим ее желанием было — уйти в монастырь. В конце концов, сэру Роджеру пришлось уступить ее просьбам, и она тут же постриглась в монахини.

По слухам, сэр Роджер пытался решить проблему с наследником и по-другому. Но дети, которые рождались в замке, были либо не похожи на него, либо не того пола. Поэтому появление здорового крепкого мальчика, да ещё обладающего несомненным портретным сходством с ним стало просто подарком судьбы.