Дневник летучей мыши

Он набросился на одну из игрушечных собак, повалил ее на бок, встал на нее лапами и оглядел прихожую с гордым видом победителя. С таким приблизительно видом оглядывает саванну лев, встав лапами на только что поверженную антилопу. Но в это время вторая собака, которая медленно двигалась вперед, наткнулась на Ленин ботинок, перекувырнулась и при этом ударила Пу И всеми четырьмя лапами.

Песик испуганно отскочил назад и обиженно взлаял. Казалось, он хочет сказать: «Нечестно! Двое на одного! Мы так не договаривались!»

Лола, забыв обо всем на свете, кинулась к своему любимцу, подхватила его на руки и прижала к груди со словами:

— Пуишечка, детка, ничего не бойся! Мамочка с тобой, мамочка не даст тебя в обиду этим противным собакам! — Затем она повернулась к Маркизу и возмущенно проговорила: — Видишь, до чего ты довел ребенка? У него будет нервный срыв! У него на нервной почве выпадет шерстка! Ты же знаешь, какой он ранимый и чувствительный!

Пу И, почувствовав себя в полной безопасности, смотрел сверху на своих игрушечных врагов и облаивал их самым оскорбительным образом.

— Лолка, перестань валять дурака! — прикрикнул Маркиз на свою боевую подругу. — И не делай вид, что не слышала моих слов!

— Твоих слов? — Лола удивленно заморгала. — Каких еще слов?

— Я сказал, что тебе придется вернуться в театр.

В прихожей на какое-то время наступила тишина.

Даже игрушечные собаки внезапно перестали лаять, как будто в них одновременно кончился завод. Точнее, одновременно разрядились батарейки.

— Я не ослышалась?! — проговорила Лола напряженным, звенящим голосом.

Леня ничего не ответил. Он правильно рассудил, что в такой момент любой его ответ будет только поводом для очередного взрыва и самое безопасное — промолчать.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась в театр?! — отчеканила Лола и бережно пересадила Пу И на табуретку, чтобы освободить руки. Как только они оказались свободны, она воздела их к потолку в трагическом жесте, потом заломила движением, полным невыносимой скорби, потом закрыла ими лицо, как будто не в силах была видеть грязь и тщету окружающего жестокого мира.

Поскольку Маркиз по-прежнему молчал, не подавая ей повода для следующей реплики, Лоле пришлось обходиться своими собственными силами.

— Ты увел меня из театра, когда я была в зените славы! Ты сломал мою карьеру, отнял у меня аплодисменты зрителей, восторги поклонников, цветы, ценные подарки, радость творчества, наконец… ты отнял у меня то, что составляло смысл моей жизни!

На этот раз Леня не удержался и необдуманно ответил Лоле, поддавшись на провокацию:

— Аплодисменты зрителей — это, конечно, хорошо, но зрителей-то было всего ничего… На сколько мест был зал в твоем театре? На пятьдесят, если я не ошибаюсь?

— На восемьдесят! — возмущенно перебила его Лола. — Но важно не количество, важен принцип! Один раз меня вызывали на поклоны целых семь раз!..

— Ну да, когда ты пригласила на премьеру ползала знакомых. А уж насчет ценных подарков — это ты вообще загнула! Если, конечно, считать ценным подарком рисунок, который тебе подарил шестилетний сын уборщицы после детского утренника и который до сих пор висит на почетном месте в твоей комнате…

— И нечего язвить! Если хочешь знать, этот рисунок для меня дороже любых бриллиантов! — воскликнула Лола с пафосом. — Потому что это подарок, сделанный от чистого сердца! Вообще дети — это самые искренние, самые восторженные, самые тонкие зрители! Они еще не испорчены жизнью, не отравлены ядом массовой культуры, они, как никто другой, понимают искусство…

— Да, только нарисована там была почему-то ведьма на помеле. Как ты думаешь, почему бы это?

— Потому что я в том утреннике играла именно ведьму… кстати, очень хорошо играла, режиссер это отметил…

— Да, эта роль тебе и в жизни отлично удается! — добавил Маркиз с невинным видом.

Лола возмущенно ахнула, снова воздела руки и завертела головой в поисках свидетелей. Поскольку Аскольд давно уже ушел, из свидетелей остался один Пу И, который сидел на табуретке и с интересом наблюдал за перепалкой хозяев. Если, конечно, не считать двух игрушечных собак, которые валялись на полу, буквально отбросив лапы.

Итак, повернувшись к Пу И, Лола воскликнула:

— Он назвал меня ведьмой! И это после того, как я отдала ему лучшие годы своей жизни! После того, как я бросила к его ногам свою молодость, красоту, талант…

— Лолка, прекрати! — строго прикрикнул на нее Маркиз. — Ты не в театре!

— Вот именно! — парировала она. — И уже никогда там не буду! Как ты себе представляешь — я вернусь в театр после стольких лет… тем самым я признаю свое поражение!..

— Не говори ерунды! — отмахнулся Леня. — И потом это же ненадолго и только для дела…

— Ага, а как я это объясню Жанке? Вот уж она попляшет на моих косточках!

— Это еще кто такая? — осведомился Маркиз.