Дневник мага

Мы спустились к ручью, перешли его, с огромным трудом выбрались на крутой берег. Должно быть, раньше здесь с ревом текла полноводная и бурная река, буравившая землю в поисках тайн, скрытых в ее глубоких недрах. А теперь она стала ручейком, который можно было перейти вброд. Но вырытый ею глубокий каньон — главный итог ее трудов — сохранился, так что подняться на противоположный берег было совсем нелегко. Верно сказал Петрус несколько часов назад: «Все в этом мире недолговечно». — Петрус, а ты когда-нибудь любил?

Вопрос этот сорвался с моих уст будто сам собой, и я сам удивился своей смелости. До сей минуты я почти ничего не знал о личной жизни моего проводника.

— У меня было много женщин, если ты об этом спрашиваешь. И я по-настоящему любил их всех. Но познать Агапе мне суждено было только с двумя.

Я в ответ рассказал ему, что влюблялся так часто, что даже тревожился тем, что не способен сделать выбор и остановиться. И если дальше все будет продолжаться в том же духе, то меня ждет одинокая старость, а это меня довольно сильно пугает.

— Наймешь себе сиделку, — рассмеялся Петрус. — Впрочем, я не верю, что для тебя любовь — это тихая пристань под конец жизни.

Темнеть начало часов в девять. Виноградники остались позади, а мы двигались едва ли не по пустыне. Оглядевшись, я увидел вдалеке среди скал маленький скит — подобные довольно часто попадались нам на пути. Мы прошли еще немного, потом отклонились от маршрута, помеченного желтыми знаками, и приблизились к хижине.

Подойдя почти вплотную, Петрус выкрикнул какое-то имя — а какое, я не разобрал, — и остановился, прислушиваясь. Ответа не последовало. Петрус позвал снова, и опять никто не отозвался.

— Ладно, все равно пойдем, — решил он. И мы вошли.

Четыре выбеленные стены. Открытая дверь — верней сказать, двери не было вообще, вход прикрывал деревянный щит полметра высотой, едва державшийся на одной петле. Внутри — каменный очаг и несколько мисок, аккуратно сложенных на полу. В одной из них была пшеница, в другой — картофель. Мы молча сели. Петрус закурил и сказал, что мы должны подождать. Ноги у меня гудели от усталости, но что-то в этой хижине вселяло в меня беспокойство. Не будь рядом Петруса, оно переросло бы в страх.

— А где же спит тот, кто здесь живет? — спросил я просто так, только чтобы нарушить гнетущее молчание.

— Там, где ты сидишь, — ответил Петрус, показав на голый земляной пол.

Я хотел было передвинуться, но он велел мне оставаться на месте. Наверно, на дворе похолодало, потому что я начал мерзнуть.

Мы ждали почти целый час. Петрус еще дважды звал кого-то, а потом замолчал. И только я подумал, что сейчас мы наконец двинемся дальше, как он неожиданно заговорил:

— Здесь присутствует одно из двух проявлений Агапе, — сообщил он, погасив окурок третьей сигареты. — Не единственное, но самое чистое. Агапе есть абсолютная Любовь, Любовь Всеобъемлющая, которая полностью поглощает того человека, в которого вселилась. Тот, кто познал Агапе, видит, что все, кроме любви, в этом мире значения не имеет. Этот род Любви испытывал Христос по отношению к людям, и Любовь Его была столь сильна, что повернула судьбы мира, изменила ход истории. Его отшельническая жизнь позволила совершить такое, что оказалось не под силу владыкам земным со всеми их армиями.

На протяжении тысячелетней истории цивилизации многим людям случалось познать Любовь Всеобъемлющую. И они столь многое были готовы отдать миру, — а мир требовал так мало, — что обычно уходили в пустыни и в уединенные скиты, ибо Любовь, которую они переживали, преображала их. Они становились святыми отшельниками, чьи имена мы знаем и сегодня.

Нам с тобой, практикующим иной род Агапе, их суровая, полная лишений жизнь может показаться ужасной. Но для тех, кто охвачен Любовью Всеобъемлющей, все остальное — абсолютно все — полностью теряет свое значение. Эти люди живут только ради этой Любви.

Петрус рассказал мне, что в здешней хижине живет монах по имени Альфонсо, с которым повстречался во время первого своего паломничества в Компостелу, когда тот собирал плоды для пропитания. Проводник Петруса, человек гораздо более просвещенный, чем он сам, оказался другом Альфонсо, так что они втроем провели Ритуал Агапе, или упражнение Голубой Сферы. Петрус признался, что это было одним из ярчайших впечатлений его жизни: даже сейчас, выполняя это упражнение, он вспоминает хижину отшельника и самого Альфонсо. Никогда раньше я не слышал, чтобы Петрус говорил так взволнованно и горячо.