Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935)

Публикации в харбинских газетах только на первый взгляд кажутся бредом. При внимательном рассмотрении становится видна довольно профессионально организованная политическая акция. В этой игре разыграны именно те информационные карты, которые были наиболее действенными в среде русской эмиграции, причем на любой вкус – масонство, связь с США и Японией, связь с СССР (Центрально-Азиатская экспедиция проходила по территории СССР, в ургинском издании книги «Община» говорились высокие слова о Ленине). Масонство – как антитеза православию в глазах наших соотечественников за рубежом – особенно педалировалось. В серии статей периодически цитировалась некая настольная книга розенкрейцеров, затем автор снова возвращался к имени Рериха, тем самым создавая эффект «слоеного пирога», когда информационные слои накладываются друг на друга и воспринимаются как единое целое, а имя Рериха кажется неотделимым от всего масонского контекста.

Чем же не угодил Рерих основным игрокам на политической арене Центральной Азии?

До его появления в Маньчжурии русская диаспора на Востоке по причине своей разрозненности уже не представляла особого интереса ни для Японии, ни для СССР. «Хотя изгнанничество воспринимало себя и становилось понятным как движение в высшей степени политическое, ему не хватало реальной и эффективной организации. Ограничиваясь обсуждением идей, политических проектов, представительными съездами, называемыми примиренческими, оно не сумело или не смогло составить силу, способную оказать влияние на внутреннюю и внешнюю политику европейских стран и на их отношения с Советским Союзом»[97]. В Харбине, правда, в 1930 году предпринималась попытка создать «Дальневосточное объединение эмиграции» под руководством генерала Д.Л. Хорвата. Но после провозглашения Маньчжоу-го в марте 1932 года жизнь русской диаспоры начали жестко регламентировать японские власти, а в 1933 году и сам генерал Хорват оказался в опале (основным оружием его политического уничтожения, кстати сказать, была газетная травля). И тут в 1934 году в Харбин приезжает Рерих – художник и общественный деятель мирового уровня с позитивными идеями и строительными планами. Идеи Рериха, его проекты создания кооперативов как прототипов нового общинножития и хозяйствования могли сыграть роль точки бифуркации для разрозненной эмигрантской среды, обладающей громадным интеллектуальным и духовным потенциалом. Поэтому и была развязана мощная информационная война, и Харбин стал центральным узлом в довольно взаимосвязанной системе мифов о Рерихах, где одна теория оказывается прочно увязана с другой и может быть подана в том или ином контексте.

Н.К. Рерих обратился за разъяснениями по поводу клеветнической кампании в Министерство иностранных дел в Токио. От министерства пришел ответ: «Все происшедшее есть следствие полного невежества и непонимания сотрудников газет и враждующих групп русских эмигрантов в Харбине Вашей благородной миссии и работы… Имея такие донесения в руках, мы счастливы уверить Вас, что подобные инциденты не повторятся, и мы искренне надеемся, что Вы более не будете обеспокоены подобными происшествиями»[98]. Надо иметь в виду, что на тот момент в Харбине действовала японская цензура, контролирующая печать. Если статьи увидели свет – значит, они были ею одобрены. После официального ответа, опубликованного в местных газетах, ситуация, однако, не изменилась. Несмотря на протесты самого Рериха и сотрудников культурных организаций в Париже и Нью-Йорке, клеветнические публикации продолжали появляться не только в русскоязычных газетах Харбина, но и в Тяньцзине и Пекине на протяжении всего 1935 года.

Когда газета «Наш Путь» вместе с «Харбинским Временем» начала публиковать эти статьи, руководитель русских фашистов А. Вонсяцкий в разговоре с Зинаидой Лихтман «определенно сказал, что вся кампень велась и теперь ведется лекторами[99]; они заставили переменить тактику “Наш[его] П[ути]”, и это повело к тому, что он отнял тотчас же свою субсидию. Теперь эта газ[ета] субсидируется лектор[ами], которые и направили эту атаку.

Господа Родз[аевский] и компания] являются теперь наемными людьми и должны делать все, что им указано»[100]. Не удивительно, что в 1935 году главный редактор фашистской газеты К.В. Родзаевский получил своеобразное повышение и был назначен руководителем информационного отдела Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (БРЭМ) – организации, с помощью которой японские власти контролировали общественную жизнь русской диаспоры и, помимо всего прочего, готовили диверсантов для заброски на территорию СССР