Дневник Мелани Вэйр

Она открывается мне неохотно, понемногу, и я даже представить не могу, какая она на самом деле. Вдруг её пустота переберется в меня? Из того, что я помню по давним воспоминаниям, по тем, от которых у меня до сих пор мурашки по коже… В ней будто открылась гигантская черная дыра, которая поглощала изнутри весь её свет и любую способность чувствовать. Господи, такого я точно для себя не хочу. Временами я просила о том, чтобы получить возможность не заморачиваться на счет особо одаренных людей, которые меня с радостью гнобили, но не заморачиваться и не чувствовать ничего – разные вещи.

Пожалуйста, только не это… Нет. Свое тело я уже потеряла, но я не хочу вдобавок лишиться ещё и души.

– Завтра я покажу тебе того, ради кого мы здесь, – неожиданно произнесла Дэя, выдернув меня из цепких лап страха, не позволяя замкнуться в себе.

Сейчас напишу нечто донельзя странное, но, кажется, я ей благодарна.

Запись тринадцатая. 8 августа, 10:40

Я не смирилась, нет. Наверное, может так показаться по моим предыдущим записям. Можно решить, что я принимаю Дэю, как самое себя. Дело не в этом. Я просто не хочу сойти с ума в борьбе, в которой заведомо проиграю. До того, как в этом дневнике появилась первая запись, я пробовала избавиться от неё, вытолкнуть из собственного сознания, перекричать, затолкать в угол. Она отшвырнула меня, как нечто, недостойное внимания и бесконечно слабое. Несколько раз подряд меня поглощала липкая, обволакивающая темнота, в которую я падала, как в небытие. Это неприятно, можете мне поверить. Если бы у моего сознания было тело, я бы делала судорожный вздох всякий раз, как возвращалась.

Представьте, что вас нет. Нет нигде, а потом вы открываете глаза и снова видите этот мир. Умирать и воскресать раз за разом – занятие неприятное, и в чем-то весьма болезненное. Я отказалась от него – до того дня, как смогу справиться со своим страхом и снова попытаюсь. Дэя знает об этом и мне кажется, ей нравится. Нравится, что я не сдаюсь, продолжаю барахтаться. Пока что я не могу понять, нравится ли ей сам факт моих тщетных попыток сопротивления и власти надо мной, или же…

Моя сила.

Она говорит, что выбрала меня не только и не столько из-за внешности, сколько за то, что разглядела в моих глазах. Дэя называет это внутренней силой, но я сомневаюсь. О какой силе идет речь, если я собственной сестре, годами унижавшей меня, ничего в пику сказать не могла? Или отцу, который постоянно твердил, что из меня не получится ничего путного: каждый месяц, каждую неделю, за семейным ужином или даже при гостях. Если эта сила и имеет место быть, то где-то очень глубоко, и я ничего о ней не знаю.

Запись четырнадцатая. 8 августа, 22:47

У меня отвратительное настроение, если не сказать больше. Оно мое: от и до, принадлежит только мне, и это радует. Все – начиная от нежелания завтра утром открывать глаза и заканчивая тем, что меня бесят самые обычные вещи –кажется родным и безумно дорогим сердцу. Такое бывает, если у тебя месячные. Особенно если в тебе Древняя вам-пир-ша, которая может делать все, что пожелает. Я самоубийца, потому что написала это слово. На деле мне наплевать. Какая разница, если ни мое тело, ни моя жизнь мне больше не принадлежат.

Сегодня я видела его. Человека-мишень Дэи. Он в самом деле работает в Университете Вашингтона, и не виноват в том, что оказался в поле её пристального внимания. Мне жаль, что я – это я. Жаль, что я не утонула в бассейне, когда мне было пять, жаль, что успела отскочить в сторону, когда нарик, гнавший на полной скорости на своей колымаге чуть меня не переехал.

Он мне понравился, но какое это теперь имеет значение?.. Даже если бы у меня была возможность с ним познакомиться, что бы я ему сказала: «Эй, парень, привет! У меня раздвоение личности в прямом и переносном смысле, а ещё я на тебя запала. Во мне сидит тетка, которой давно пора витать в ином мире прекрасным облачком, она раньше пила кровь, но решила временно походить в моей тушке».

Серьезно? Что бы сделали вы, если бы к вам подошла девица с таким заявлением? Лично я отошла бы подальше, а потом позвонила куда следует с подробным описанием внешности. Нет уж. Не хочу к нему приближаться вовсе. В своем уме и памяти так точно. Не хочу видеть, как она его окручивает, не хочу знать, зачем он ей. Не хочу больше смотреть в его глаза. Никогда.

Кстати, они у него серо-голубые. Дэя «случайно» толкнула его, когда он поворачивал к библиотеке. Он посмотрел на неё, и, кажется, именно в этот момент я попалась. Он был в очках и деловом костюме, и явно куда-то очень торопился, потому что только быстро пробормотал: «Извините», – и убежал, даже не взглянув в нашу сторону. Манера извиняться за то, чего не делал – наша с ним общая черта.

По всей видимости, он здесь все-таки преподает. Вопрос в том, что. Зачем Дэе преподаватель из Университета Вашингтона?