Дневник молодого человека

– А еще был случай, – вдруг заговорила она, чему-то улыбнувшись. – В поле ко мне подходит один и говорит: Вадим. Я только варежку открыла, чтобы сказать: Ира, как он продолжает – Первый секретарь ВЛКСМ. Я – Извините, я не комсомолка. – Но ты же на учете состоишь? – Состою. – Так в чем дело? – Так смотря на каком. – У него аж лицо изменилось, когда до него дошло, – закончила она с каким-то радостным блеском в глазах.

Я кивнул на всякий случай, глядя перед собой на тротуар – вдруг она в этот момент скосила на меня глаза?

– Идем, как пионеры, – наконец произнес я то, что долго собирался сказать. – Под руку возьми, что ли.

Она коротко взглянула на меня. Спрятала свою руку под мой локоть, впрочем, не прижимаясь. Засмеялась.

– Да я вообще сама не догадываюсь, пока мне не скажут.

И начала,

– Один раз в поле как-то все рассосались, и осталось нас двое девчонок и двое студентов. Идем парами. Я, как обычно, болтаю, руками машу. Мне сзади – Ирка, а сколько пионерское расстояние? – Я не поняла. – Отвяжитесь, говорю, и дальше иду. Снова спрашивают. Наконец до меня дошло. Ну, мол, по просьбам трудящихся!…

И она, смеясь, слегка прижала мой локоть к себе, коснувшись меня своей упругой грудью, и мне от этого мимолетного движения стало очень приятно. Даже, наверное, в жар бросило! И потом время от времени ее грудь слегка вдавливалась в мою руку, и я млел от этих прикосновений!

Сосредоточенный на ее груди я молчал. Впрочем, она тоже о чем-то задумалась. Мы прошли вдоль длинного забора медсанчасти номер 25. В детстве мне доводилось лежать здесь – и даже два раза. Но я не стал ей об этом рассказывать.

А вот уже и кинотеатр "Космос" – конец Невскому. Именно здесь я и жил в коммуналке до семи лет. Я невольно посмотрел на свои старые окна, на балкон на третьем этаже. Рассказать ей про это? – в сомнении подумал я, и решил, что не стоит.

– Обратно? – коротко спросил я.

Ирина подумала, кивнула, и мы развернулись и медленно пошли обратно.

В разговорах о школе и общих знакомых мы незаметно прошли всю улицу Невского, Сосновый бор, вышли у Аптеки на Объединения и вскоре оказались возле Современника. Здесь мы присели на лавочку – я предварительно смахнул с нее снег перчаткой. Она снова закурила, пристально глядя на двух быдлоподобных, изрядно пьяных мужиков, которые, выйдя из-за Почты, усиленно зыркали по сторонам, в поисках – кому бы дать в зубы. Ира напряглась, замолчала. Боялась, что пристанут? Меня же они не волновали – хоть они и были поздоровее меня, но уж больно плохо держались на ногах. Если что, от их кулаков я легко уйду, а вот они от моих – вряд ли. Достаточно только энергично двигаться, кружась вокруг них, мгновенно и часто нападать, быстро отскакивать назад, и дело будет сделано буквально в пол минуты, причем, без единой царапины с моей стороны.

И мы продолжаем сидеть на лавочке. За нашей спиной в темноте хмуро возвышались ели.

– Денег не хватает, на еду все уходит, – произнесла она после очередной затяжки.

– Ты покушать любишь? – поинтересовался я.

– Если вкусно.

– А мне все равно. В армии – сечка, рыба. Ешь все подряд.

– А я рыбу люблю. Особенно – соленую.

Я кивнул, отметив про себя, что мужчина бы сказал – вяленую.

– У меня дома две штуки вяленных окуней лежат, – тут же нашелся я. – Пиво только никак не могу купить – скучно одному. Ты пиво пьешь?

Я внимательно посмотрел на Ирину. Она также внимательно – на меня. Странно усмехнулась.

– Пью иногда. А что? – наконец ответила она с небольшой задержкой.

– Просто чтобы узнать твои интересы, – стараясь казаться безразличным пожал я плечами.

Она посмотрела на часы.

– Домой? – тут же спросил я.

Она снова посмотрела на меня и коротко кивнула.

– Тогда – веди, – сказал я и она снова кивнула, вставая с лавки.

На этот раз она уже не держала меня под руку и я не настаивал на этом – хорошего понемножку.

Прошли через двор школы 78. Вышли на перекресток Макаренко и Столетова.

– Здесь – направо, – коротко сказала она, и мы пошли вдоль улицы Макаренко.

Дошли до ряда параллельных пятиэтажек, которые уходили вглубь, во дворы и имели общий номер – 23, но с дробями. Ирина свернула к ним. Дошли до второй пятиэтажки и она направилась вдоль дома. А мне почему-то вспомнилось, что в следующем доме жила одна девочка, с которой я дружил будучи еще студентом-первокурсником. Тогда я подолгу торчал в ее подъезде, и она, шифруясь от родителей, торопливо выносила мне любовные записки.

Мы прошли вдоль дома и Ирина остановилась у предпоследнего подъезда. Три развалившихся ступеньки, дверь полуоткрыта – пружина была сломана, лампа внутри подъезда тускло горела, а над самим подъездом – нет.

Она повернулась ко мне. Наступила сцена прощания.

– Я тебя совсем загулял, – сказал я.

– Да ничего, – пожала она плечами, глядя чуть в сторону от меня.

– Сто лет вот так не ходил с девушками.

– Тогда сколько же тебе сейчас? – пошутила Ирина.

– Студентом – какие прогулки? Пьянки. Просыпаешься неизвестно где, неизвестно с кем, – как-то даже неуверенно произнес я.

Она как-то согласно усмехнулась. Стояла, не уходила.

– А в армии – два года на точке.