Дневник москвича (1917-1920). Том 1

Совнарком обратился с очередным воззванием «к трудящимся массам Франции, Англии, Америки, Италии и Японии». Начинается так: «Рабочие! Как злая собака, спущенная с цепи, воет вся капиталистическая пресса ваших стран о вмешательстве ваших правительств в русские дела, кричит хриплым голосом: "Теперь или никогда!"…» Дальше говорится, что «англо-французские бандиты уже расстреливают советских работников на захваченной ими Мурманской жел. дор. На Урале они уничтожают рабочие советы, расстреливают их представителей руками чехословацких отрядов, содержимых на деньги французского народа… Мы чересчур долго покойно выносили издевательства представителей союзного империализма над советской Россией, мы позволяли тем, которые лизали когда-то сапоги царизма, оставаться в России, хотя они не признавали правительства рабочих.» И так далее, все в таком же роде, а впечатление какое-то смутное, хорошо не разберешься, что это за манифест, объявление войны «союзникам», что ли?

24 июля/6 авг.Командующим англо-французскими войсками на Мурманске называют генерала Гурко, бывшего начальника штаба Верх. Главнок.

Архангельск в ночь на 2-е августа занят, как сообщает «Правда», — «соединенными силами англичан и белогвардейцев». Значит, Гурко уже действует.

28 июля/10 авг.Официальное германское сообщение от 6-го августа: «В районе Реймса мы предварительно вывезли или уничтожили все, что могло бы пригодиться противнику.»

Вон оно дело-то какое!

В советских «Известиях» уж очень хлопочут о мировой революции, а посему крупными буквами печатают: «В Индии по всей стране восстания и массовые вооруженные выступления.» Но только далеко уж очень от нас эта Индия-то. Ведь мы не знаем даже, что делается теперь в Казани, а не только за тридевять земель!

На днях видел на Мясницкой Шаляпина. Похудел, но едет на извозчике. Да и с чего ему худеть и от чего не на автомобиле ездить? Он теперь получает колоссальнейший гонорар, которого и в царские дни не получал. За участие в последних 10 спектаклях в «Эрмитаже» ему уплатили 160.000 р.

Вот бы кого следовало «национализировать», да кстати (или не «кстати», а первейшим делом) докторов-знаменитостей и вообще докторов, недоступных малоимущим. И об этом уже заговорили в советских газетах, что только и можно приветствовать. Таланты по искусству, по медицине не должны быть на откупе только у богатых. Им шире дорогу! Пусть платят им миллионы, но не те, которые имеют их, а государственная казна. Что я хочу сказать, конечно, понятно и неоспоримо без дальнейшей мотивировки.

Что делается в последние дни в Московском «Китай-городе» — уму непостижимо. Все магазины и склады либо запечатаны для переписи, либо закрыты от своей пустоты «на полках». На Ильинке, Никольской, Варварке и во всех прилегающих к ним переулках — мерзость запустения. Люди и лошади попадаются изредка, да и что им там делать теперь? Картина такая же, как там было в обыкновенное время по праздникам. И подумаешь, где и что делает теперь тот люд, который посвящал этому московскому «Сити» свою жизнь?

7-го августа вышел приказ всем бывшим офицерам до 60-летнего возраста явиться на сборный пункт. И вот все эти тысячи (кто говорит 10, кто 28) явились и попали как бы в ловушку. Прошло четыре дня и выпущены еще немногие. Те, которые там, и те, которые ждут их дома или у казарм, где они собраны, в ужасном состоянии. Страх расстрела, ссылки и факт голодного содержания и бессония за несколько ночей.

Никому не известно, что это: регистрация, заложничество, сыск или просто хамство рабочей диктатуры?

† Взят чехословаками Ирбит, и где-то там погиб военный комиссар Западной Сибири Усиевич. Большевики, конечно, плачут. Но зачем же лезть на рожон?

Посол германский д-р Гильферих уехал в Берлин, а чины посольства переехали на жительство в Петроград. Союзные же посольства, кажется, не успели из Вологды пробраться в Архангельск и теперь арестованы советскими властями. Вот вам и война, война настоящая, с недавними и, как казалось долгое время, неразрывными, вечными союзниками!

Продолжается поношение царя. Печатают его собственноручный дневник, глумятся над такими правдивыми заметками: «2 марта. Кругом измена, трусость и обман.»… «3 марта. Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость.»

Объявлена на военном положении Казанская жел. дор., а про Казань, которая, как говорят, давно уже у чехов, сегодня пишут в официальной «сводке» так: «В районе Казани и Свияжска идут ожесточенные бои. Положение этих городов еще не определилось.» Вероятно, составители нынешних сводок и в 1915-м году тем же делом занимались, т. е. «золочением горьких пилюль». Но: «За благом вслед идут печали, печаль же — радости залог», — товарищ Каменев, слонявшийся целых 5 месяцев по союзным странам с мандатом от советской власти в качестве ее представителя и нигде не принятый, а местами даже задерживаемый для тюремного посидения, возвратился в Петроград, и Советы ликуют.