Дневник москвича. Том 1. 1917-1920

Москва в недоумении и смятении от страха за жизнь по случаю строжайшего приказа снять в кратковременный срок все вывески. Их такая здесь пропасть, и такие есть громадные, так крепко прибитые к стенам, что снятие их делает путешествие по тротуарам опасным. С грохотом валятся они, исковерканные, никуда уже не годные, и обнажают стены домов с вывороченными углами, карнизами и разбитыми окнами. Вид улиц — точно после пожара, или после немецкого погрома, бывшего в 15-м году. И никто не понимает, что этим достигается. Единственно, что оправдывало бы такое распоряжение, — это использование железа в дело, но при таком массовом, поспешном и варварском сдирании вывесок — только портят и самое железо, и кирпич, и штукатурку, и окраску домов.

28 нояб./11 декабря. Артисты всех московских театров чествовали Луначарского. Южин, Немирович-Данченко, Яблочкина, Гольденвейзер, Борисов и др. говорили приветственные речи и стихи. Ермолова, Нежданова, Гельцер, Балашова и др. забавляли своим искусством. Пролетариат сторговался с искусством. Даром такие «генералы» вый своих не склонили бы пред представителем его.

Декретом кладбища и организация похорон переданы совдепам. Только религиозные обрядности совершаются за частный счет, а остальное — «по карточкам».

Германцы очищают Финляндию, и туда прибывают союзники.

В Берлине беспокойно (как у нас в 17-м году). Спартаковцы дерутся на улицах с «контрреволюционерами», и те даже попробовали арестовать исполнительный комитет советов рабочих, но Эберт и туда, и сюда, т. е. боится развития классовой войны и уговаривает «гвардейцев», не желающих, чтобы рабочие советы вмешивались в дела правления, уговаривает, чтобы дали правительству управлять страной, «сговорившись с советами».

Минск занят нашими красноармейцами. Кельн — союзниками. На нашем южном фронте говорят, что «супротивной» стороной командует там б. Вел. Князь Николай Николаевич.

В Петрограде додумались до снятия двух памятников Петру Великому («В Амстердаме» и «Спасает утопающих»).

Очень тяжело живется: получаю 915 р., сын получает 950, но этого далеко не хватает на домашнюю жизнь. Обносились, истощали, а главное — замучены анкетами, декретами, угрозами уплотнения, вселений и переселений. Жизнь до трагического «не свободна». Боишься опоздать на службу, отлучиться с нее, даже по насущным делам, и без ущерба службе уйти на минуту раньше. Приказывают быть если не коммунистами, то «сочувствующими» им. То и дело устраивают собрания, митинги и т. п. Причем в повестках плетка: «Присутствие обязательно; неявившиеся будут уволены.» Домовой комитет тоже взбудоражен и, вследствие различных декретов, то и дело собирает обывателей для обсуждения, как выкручиваться из того или иного безвыходного положения. В воздухе — боязнь издохнуть от грядущих голода и холода и страх пред близким днем, когда в кармане не будет ни копейки, а на столе — требование о контрибуции, налоге или штрафе. Для многих такое положение нравственно невыносимо, и я знаю некоторых, которые жаждут одного только: поскорей бы посадили «в бутырки», а там хоть трава не расти! В сущности, и я бы не прочь, но что будет делать семья?!

29 нояб./12 декабря. Состоялось совместное заседание ИК московского совдепа, коллегии продовольственного отдела, представителей районов и важнейших рабочих организаций. На повестке дня — продовольственный вопрос. Было бурно и безотрадно, все сознают крайне тяжелое, считающееся накануне катастрофы продовольственное положение, одно учреждение винит в разрухе другое, один другому тормозит, но «ен все терпит». Масла, жиров, яиц, мяса взять уже негде, и в запасах нет. Рыбы много, но она застряла в Астрахани и Царицыне. Одна надежда — на хлеб.

Я как-то плакался, что починка часов, купленных за 26 рублей, обошлась мне в 40 р., но вот вчера узнал от одного «бывшего» маленького пароходчика, что его пароходишко, стоивший ему 12.000 р., новые хозяева решили ремонтировать и представили смету на ремонт в сумме 125.000 р. А ты — про свои часы!

3/16 декабря. Петлюровцы одолели Скоропадского, и он теперь не гетман. В «Известиях» сообщается, что он даже «бежал». Одесса и Николаев — тоже на стороне республиканских украинских войск. Пока что Украиной правит «Директория».

Вильсон приехал в Париж.

В Москве навалила масса снега.