Дневник мотоциклиста: Заметки о путешествии по Латинской Америке

В Сикуани мы зашли на рынок, любуясь пестрой цветовой гаммой разложенных по прилавкам овощей и фруктов, прислушиваясь к словно составлявшим с ними единое целое монотонным выкрикам продавцов и гудящей на одной ноте толпе, когда заметили на углу скопление народа и подошли.

Окруженная молчаливой толпой, впереди шествовала процессия, возглавляемая дюжиной монахов в ярких одеяниях, за которыми следовали видные горожане в черном и с подобающим выражением на лицах несли гроб, служивший границей между официальной серьезностью и полным разбродом лавинообразно текущей за ними толпы. Кортеж остановился под балконом, на котором появился один из людей в черных костюмах с бумажками в руке: «Прощаясь с великим человеком, каким был имярек, наш долг…» — ит. д.

После бесконечно занудного надгробного слова кортеж продолжил свой путь; ровно через квартал на другом балконе возник еще один тип: «Имярек умер, но память о его славных деяниях, его незапятнанном честном имени…» — и т. д. Так бедный имярек продожал свой путь к пресловутому последнему пристанищу, сопровождаемый ненавистью себе подобных, которая выплескивалась на него в ораторски безупречной форме на каждом повороте дороги.

Пуп

Если попробовать определить Куско одним словом, то это будет слово «воспоминание». Неосязаемая пыль прошедших эпох оседает на его улицах, смятенно взвихряясь, когда тревожат эту седую древность. Но существуют два или три Куско или, лучше сказать, две или три формы воспоминания о нем: когда Мама Окльо[8] уронила на землю золотой жезл и он полностью ушел в нее, первые инки догадались, что именно здесь находится место, выбранное Виракочей[9] для постоянного житья своих возлюбленных сыновей, которые оставили кочевую жизнь, чтобы завоевателями явиться в эту землю обетованную. С гордо раздутыми ноздрями, учуявшими ширь открывающихся пространств, они видели, как возрастает великолепная империя, одновременно проницая взглядом непрочную преграду близлежащих гор. И кочевник, призванный расширять свои территории в Тауантинсуйу, начал воздвигать в центре завоеванных земель «пуп земли» — Куско. Так, исходя из оборонительных нужд, возник впечатляющий Саксауаман, взирающий на город с вершин, защищая дворцы и храмы от ярости свирепых врагов империи. Таков Куско, воспоминание о котором жалобным стоном стоит над развалинами крепости, уничтоженной безграмотным конкистадором, над поруганными и разрушенными храмами, разграбленными дворцами. Это стон доведенного до скотского состояния народа, он призывает к тому, чтобы проявить свой воинственный дух и с палицей в руках отстоять свободу и жизнь инков.

Но есть и другой Куско, вид на который открывается сверху, с развалин крепости: город с крышами из ярко-красной черепицы, чье плавное однообразие нарушает купол барочной церкви, город, который, когда мы спускаемся, встречает нас своими узкими улочками, типичными одеждами своих обитателей и красками художника, предпочитающего местный колорит; этот Куско предлагает вам стать пресыщенным туристом, скользящим поверхностным взглядом по всему вокруг и восторгающимся красотой свинцово-серого зимнего неба. Есть также третий Куско, трепещущий жизнью, чьи памятники запечатлели мужество воителей, покоривших этот край, мужество, подтверждение которому можно найти в музеях и библиотеках, в украшении церквей и в чеканных чертах бледнолицых начальников.

до сих пор сохранивших горделивое выражение конкистадоров; этот Куско предлагает препоясаться мечом и, оседлав крутобокую быстроногую лошадь, вонзить разящую сталь в беззащитную, обнаженную стену из людских тел, слабеющую и сминаемую копытами осатанелого коня. Каждым из этих Куско можно восхищаться по отдельности, и каждому мы посвящаем часть нашего досуга.

Земля инков

Куско со всех четырех сторон окружен холмами. Они были не столько защитой, сколько угрозой для его обитателей, которые, чтобы защитить себя, построили громадину Саксауамана. По крайней мере такова версия, бытующая среди не самой образованной публики, версия, с которой я не могу не согласиться по причинам вполне очевидным. Однако, может быть, крепость составляла изначальное ядро великого города. В эпоху, непосредственно последовавшую за прекращением кочевого образа жизни, когда племя инков еще только начало проявлять свои амбиции, а защита от численно превосходящих сил противника настоятельно требовала создания компактного укрепленного пункта в самой сердцевине растущего города, стены Саксауамана служили идеальной защитой для его обитателей, и эта двойная функция города- крепости проливает свет на причину сооружения некоторых построек, чье назначение неясно, если не признать, что целью их строителей было не только сдерживание нападающего противника, не говоря уже о том, что Куско оставался в равной степени беззащитным во всех остальных точках.