Дневник нарколога

Первый час в самолете прошел относительно легко. Кузьмич на правах летящего первым классом шарахнул коньячку, просмотрел свежую прессу и даже позаигрывал со стюардессой по имени Надя. В начале второго часа неудержимо потянуло закурить. «Зря я коньяку накатил, – выругал себя Кузнецов, – от спиртного тяга курнуть только усиливается». Егор Кузьмич, морщась, пил минеральную воду, сосал приторные леденцы и пробовал углубиться в чтение – ничего не помогало. Его бесконечно раздражало все: и сосед, безмятежно чавкающий шоколадкой, и бестолковые статьи в газетах, и холодная струя воздуха сверху, и вопли непоротой детворы. Курить хотелось все сильней и сильней. Кузнецов на себе испытал состояние, описанное: «хочу курить, аж уши пухнут». Его уши раскалились и горели, набухли и зудели, шкворчали и потрескивали, словно их запекали на гриле, посыпая солью и молотым перцем. Рот Кузьмича окончательно пересох, и топ-менеджер принялся покашливать, как заправский чахоточный. Когда Кузнецов был уже готов биться головой об иллюминатор, стюардессы принялись разносить обед. Желание покурить на время отпустило, но после еды вспыхнуло с новой силой. Послеобеденная сигарета – одна из самых сладких и уступает лишь первой утренней, выкуренной натощак. Кстати, только в России курят натощак, едва продрав глаза, хватаются за сигарету и внимательно рассматривают зеленые круги перед глазами. Иноземцы никотиновую палочку курят только после завтрака, не желая получать язву желудка ни за что ни про что. Даже в Африке сначала едят.

– Наденька, – заскулил некогда грозный Кузьмич, – курить хочу, умираю. Мне десять часов без сигарет не высидеть. Что делать, ума не приложу. Подскажи, ангел мой, уважь старика.

– Вы вовсе и не старик, – оценивающе оглядела его Надежда, – наоборот, очень даже ничего. А помочь вашему горю легко. За курение в туалете штраф две тысячи долларов. Вносите две штуки баксов и курите на здоровье.

– Два косаря зелени, и я могу курить в туалете в течение всего полета?

– Две тысячи долларов стоит выкурить одну сигарету.

– Ничего себе у вас расценочки.

– Не хотите, как хотите.

Надюша высоко подняла подбородок и поплыла между кресел. Еще секунда – и она скроется за занавеской, отделяющей гордых летчиков от бесправных пассажиров.

– Надежда! – завопил Кузнецов. – Я согласен!

Стюардесса неторопливо обернулась:

– Деньги вперед.

– Пожалуйста, – Кузьмич не дрогнувшей рукой отсчитал двадцать стодолларовых бумажек.

– Welcome, – ослепительно улыбнулась Надя и указала дорогу к туалету.

Кузнецов закрыл дверь на задвижку и выкурил три сигареты одну за другой. Он бы дернул и четвертую, но стало поташнивать, да и голова закружилась. Из туалета вышел совершенно другой Кузьмич. На этот раз он любил всех: и чавкающего соседа, и малолетних хулиганов, и даже авиакомпанию «Аэрофлот» с ее драконовскими мерами против курения.

– Настоящий мужик, – зашелестело по креслам, – это по-нашему.

– Не перевелись еще на Руси широкие натуры.

– А вот ты бы так не смог, чтобы два косаря за сигарету выложить. Слабак.

– Ты бы меня за два штукаря потом убила бы.

– Правильно. Убила бы. Этого мужика жена потом тоже убьет, а он все равно взял и покурил.

– Ты что, дура, что ли? Смотри, он один, без жены летит. Без тебя я бы, может, тоже психанул.

– Ага, так вот куда деваются наши деньги. Теперь я тебя одного никуда не отпущу.

– Я пошутил. Что я, дурак, что ли, такие деньжищи зазря отваливать. Потерпим до Сингапура, не графья.

Умиротворенный Кузьмич под завистливое перемывание собственных косточек крепко уснул и видел какие-то легкие, ангельские сны. Однако всего через час Кузнецов проснулся от дикого желания покурить. Мерзкий сосед спал с открытым ртом, да еще и временами всхрапывал, животное. Какой-то младенец разорялся на весь салон, а стюардесс и след простыл. «В кабине пилотов курят, твари», – зловеще предположил Егор Кузьмич, и ему ужасно захотелось хоть чем-то досадить воздушным извозчикам. Он нажал на кнопку вызова и принялся формулировать невыполнимые пожелания, как-то: сварить ему кофе по-турецки или предоставить товарный чек на те две тысячи долларов, которые он свернул и сунул коту под хвост. Дыша духами и туманами, ну и, естественно, табачищем перед Кузнецовым возникла Надежда. «Курила стерва», – окончательно убедился в своем предположении Егор Кузьмич и сдулся, как проколотый воздушный шарик.

– Наденька, а можно мне еще покурить? – заканючил прежде несгибаемый топ-менеджер.

– Две тысячи долларов, – припечатала Надежда, – деньги вперед.

– А может, мне скидочку какую можно устроить или дисконт? – заныл Кузнецов. – Такую сумму я не потяну. А за тысячу баксов готов.

– За курение в туалете штраф две тысячи долларов, – напомнила стюардесса, – здесь не рынок. Торговаться с вами я не намерена.

– Подавитесь! – вспылил Егор Кузьмич и прыгающими руками отсчитал еще двадцать американских «тугриков».

Гром аплодисментов встретил решение Кузнецова.

– Да-вай, му-жик, да-вай, му-жик, – скандировали ряды кресел.

– Покури за нас, командир.

– Так им, нехристям воздушным.

– Знай наших. Душой мы вместе.